Джосайя Бэнкрофт - Король отверженных

как побелевший коралловый риф; и Колизей. Когда-то Колизей был университетом, и его толстые колонны и резные фронтоны все еще хранили следы былого. Сцены с участием философов в лавровых венках и поэтов в мантиях по-прежнему украшали высокие притолоки, хотя нижние части тел этих женщин и мужчин кто-то сбил долотом. Оставшиеся безногие фигуры походили на купальщиков, которые забрели на глубину. Вход в колоннаду, когда-то широкий, как городская площадь, уменьшили благодаря железным прутьям и решетчатой двери, никогда не остававшейся без охраны.

Внутри Колизея ликующая толпа наблюдала за двумя полуголыми мужчинами, дерущимися как псы.

Сражающиеся ходы толкали друг друга посреди ринга из красной глины. Их железные ошейники звякнули, когда они сцепились и напрягли мышцы. На трибунах, где когда-то сидели студенты, поглощенные дневной лекцией, зрители теперь потрясали бумажками со сведениями о ставках и так орали, что лица их багровели.

Роскошный балкон витал над трибунами, точно гало. Его перила, которые минуту назад пустовали, заполнили аристократы, привлеченные гулом. Они смотрели на драку, потягивая зеленоватый ликер из хрустальных бокалов и куря черные сигариллы, воняющие мокрым постельным бельем. Сороки и голуби кружили под огромным куполом, вытесненные из гнезд нарастающим шумом.

Дрожа от напряжения, пожилой ход поднял молодого противника над головой и взвалил себе на плечи, как ярмо вола. Медленно повернулся вокруг своей оси, демонстрируя трибунам поверженного соперника, который меньше десяти минут назад вышел из туннеля, стуча себя в грудь. Толпа взвыла. Пожилой ход швырнул юношу на арену, где тот подпрыгнул от удара и распластался лицом вниз.

Все зрители – кроме одного – зааплодировали, яростно и громко. Ход-победитель горделиво шествовал по арене, вскинув руки, и его лицо выражало не больше эмоций, чем капюшон палача.

Из туннелей под трибунами появилась команда служителей. Одни принялись выравнивать глину, другие потащили стонущего юношу под землю. Победителя забрали последним – подцепили за железный ошейник парой шестов и увели под ливнем записок с проигравшими ставками.

На нижнем ярусе арены человек, отказавшийся аплодировать, оглядел перила балкона, изучая лица аристократов, одетых в мундиры и смокинги. Небожители не удостоили его ответной любезности.

Как человек, находящийся в розыске, Томас Сенлин находил это пренебрежение забавным. Но те же самые реалии, которые помешали отыскать Марию, теперь скрывали от глаз удела его самого. Башня затмевала навязчивые идеи и желания мужчин и женщин с безразличием такой силы, что оно казалось целенаправленным. Чтобы исчезнуть в этой бурлящей массе, не было нужды долго прятаться или сильно меняться. Томас Сенлин вновь затерялся в толпе. Его анонимность никоим образом не пострадала от того, что объявление о награде за поимку пирата Тома Мадда включало в себя набросок гораздо более свирепого на вид мужчины с подбородком-наковальней, щеками – пушечными ядрами и пылающим, как раскаленная печь, взглядом. Возможно, комиссар Паунд был чересчур раздосадован, чтобы описать человека, который ограбил его и ускользнул, достоверно – как худого мужчину с добрыми глазами и носом, похожим на судовой руль.

Толпа хлынула с трибун в вестибюль, огромный сводчатый зал, в котором голоса и суматоха рождали не просто эхо, но громоподобный гул. У буфета, где разливалось и расплескивалось на пол мутное пиво, образовалась шумная очередь. Еще одна очередь выстроилась у будок букмекеров, где охранники в строгих черно-золотых мундирах следили за тем, чтобы в помещении не было слишком пьяных или слишком расстроенных людей. Обнаружив малейший намек на подобные излишества, охранники делали первое предупреждение прикладом винтовки и второе – штыком.

Оказавшись на мгновение в людском водовороте, Сенлин отдался праздному подслушиванию. Большая часть услышанного касалась последнего боя или следующего, но один разговор выделялся.

– Я слышал, комиссара Паунда отзывают, – сказал мужчина в жилете сливового цвета.

– Сегодня утром об этом не написали в «Грезе», – возразил его спутник.

– Держу пари, напишут завтра. «Комиссара Паунда обставил пират по имени Мадд!»

– Как же переменчива судьба!

Сенлин с трудом подавил желание поднять воротник.

Протиснувшись сквозь толпу, он перепрыгнул через растущую пивную лагуну и направился к выходу на --">