Александр Александрович Бушков - Записки человека долга (сборник)

– Да нет, – сказал я. – Он что, тоже из международного?

– Да. Какая-то «Панорама». Лео Некер. Не слыхали?

– Нет. А вашим любезным предложением насчет достопримечательностей, быть может, и воспользуюсь. Где вас найти?

– Бар «Волшебный колодец», – сказал он. – После пяти всегда открыто. Милости просим. Меня зовут Жером Пентанер.

– Адам Гарт.

Он кивнул мне и вразвалочку пошел вдоль парапета. Я увидел условленную скамейку, сел, достал из кармана магнитофон и вставил первую попавшуюся кассету. Наконец-то появился мой человек.

– Здравствуйте, – сказал он. – Я Зипперлейн.

– Присаживайтесь, – сказал я после обмена ритуальными словесами пароля. – Антон Кропачев.

– Тот самый?

– Тот самый.

Он сел, тихонько покряхтывая по-стариковски. Ему было под шестьдесят, седой, худощавый, похожий на коршуна. Несмотря на теплую погоду, он напялил синий плащ и застегнул его на все пуговицы. Некоторые на него оглядывались.

– Вам не жарко?

– Представьте, нет. Почему-то все время зябну. Может быть, это от нервов, как вы думаете? (Я пожал плечами.) Черт его знает… Опоздал вот, что совершенно недопустимо. Пойдемте, машина у меня за углом. Мы сняли для вас номер. Собственно, можно было и не заказывать, половина отелей пустует, да уж положено так… Что вам еще нужно? Машина?

– Пока что нет. Я хочу сначала осмотреться сам, чтобы не зависеть от чьих-то суждений и мнений, которые наверняка ошибочны – ведь никто ничего не знает точно. И номер в гостинице меня, откровенно говоря, не устраивает. Нельзя ли поселить меня под благовидным предлогом в частном доме, где есть… как вы их зовете?

– Ретцелькинды, – сказал он. – По аналогии с вундеркиндами. Ретцелькинд – загадочный ребенок. Кажется, термин неточный, на немецкий переведено плохо, да так уж привилось…

– Странный термин.

– Потому что вы слышите его впервые.

– Вы правы, – сказал я. – Итак? Между прочим, вас должны были предупредить о возможном варианте «частный дом».

Он думал, глядя перед собой. Над крышами безостановочно вспыхивали метеориты, и это производило впечатление, а в первые минуты даже ошеломляло.

– Есть вариант, – сказал Зипперлейн. – Подруга моей племянницы, очень милая и понимающая женщина. Сын шести лет, муж погиб.

– Прекрасно, – сказал я. – Теперь объясните мне, бога ради, что происходит с Некером? Почему о том, что он пьянствует, и, судя по всему, беспробудно, я узнаю от первого встречного? И, между прочим, мне очень не понравилось, что я узнал о нем от первого встречного, – что-то я не верю в такие случайности…

– Да? А от кого?

Я сказал.

– Ну, это вы зря. Пентанер – человек приличный. Просто работа у него такая – встречать приезжающих. Вот вам и случайность. А что до Некера… Откуда мы знаем, игра это или он действительно бросил дела и пьянствует? Я не могу поверить…

– Резонно, – сказал я. – Простите. Я знаю Некера четырнадцать лет и потому не могу поверить… Правда, я о Лонере помню. Зипперлейн, у вас есть дети?

– Моим уже за тридцать.

– Наверное, следовало спросить о внуках…

– Один внук пяти лет.

– И?

– Да, – сказал он. – Ретцелькинд.

– И что вы обо всем этом думаете?

– Я боюсь. Бояться вроде бы стыдно, но я боюсь.

– Понимаю.

– Ничего вы не понимаете, – сказал он. – Извините, полковник, но чтобы понять нас, нужно побывать в нашей шкуре. У меня почти тридцатилетний стаж, четыре ордена и четыре раны, но сейчас я боюсь – до боли, до дрожи. Вы представляете себе, что это такое – жить в городе, который вот уже третий месяц бомбардируют, кажется, все метеориты Солнечной системы? А ночью – северные сияния, миражи. Да-да, даже миражи ночью бывают… И еще многое. Любое из этих явлений природы имеет свое материалистическое, научное объяснение, но ни один ученый не может объяснить, почему все это сплелось в тугой узел именно здесь. А ведь метеориты и прочие оптические явления – лишь верхушка айсберга, безобидные декорации сцены, где разыгрываются кошмары… Да, мы боимся.

– Вы можете кратко объяснить, что происходит с детьми?

– У вас у самого есть дети?

– Нет.

– Плохо, – сказал он. – Будь у вас дети, вы быстрее поняли бы. Дело в том, что наши дети, я имею в виду ретцелькиндов, словно бы и не дети. Вот вам и квинтэссенция. Словно бы они и не дети.

– Преждевременная взрослость? Вундеркинды?