Дуглас Брайан - День мёртвых

неожиданно!

— Прости… — повторил бедняга и потерял сознание.

Молодой человек подхватил его на руки и ногой открыл дверь таверны. Зрелище, представшее его взору, напоминало кошмарный сон. В темном, закопченном помещении, под низким потолком, собралось около двадцати посетителей. Кругом горели факелы, но они так чадили, что, казалось, не прибавляли света, а лишь сгущали тьму. В очаге шевелились языки темного пламени. Они лениво обхватывали днище огромного котла, где исходило паром неаппетитное варево.

На стенах висели «украшения»: грязные тележные колеса, запыленные рыбацкие сети, несколько гарпунов с обломанными зубцами и безнадежно тупой меч с рукоятью в виде оскаленной пасти дракона. Нужно ли говорить о том, что былое великолепие этой рукояти облупилось, облезло и приобрело жалкий вид.

Скамьи, выставленные вдоль стен, равно как и столы, массивные и прочные, еще держались, но и они уже покосились, а некоторые сгорбились.

Но ужаснее всего были здесь сами люди. Они теснились друг к дружке — увечные, безглазые, с язвами на щеках, с текущим из ушей гноем… Никто не брезговал — все были одинаково отвратительны. Пришелец даже не мог решить, кто из них страдает больше.

Он остановился на пороге, держа пострадавшего, точно ребенка. Ноги-палочки и истощенные руки раненого болтались, как плети.

— Привет, — хмуро проговорил чужак. — Меня зовут Конан. Я из Киммерии. Этот человек неожиданно выскочил прямо перед моим конем. Заберите его.

В полном безмолвии он прошел через таверну и уложил бедного уродца прямо на столы, опрокинув при этом несколько щербатых глиняных кружек и разлив жидкое пойло, которое хлебали посетители таверны.

Темная кровь все еще вытекала из раны. На голове была рассечена кожа, но казалось, будто череп проломлен — рана имела устрашающий вид. Волосы, серенькие и реденькие, слиплись, лицо, и без того несчастное, превратилось в сущую маску страдания. Казалось, бедняга вот-вот испустит дух.

— Делайте с ним, что хотите, — проворчал Конан. — Вы здесь все на людей-то не похожи… Я не знаю, может, то, что помогло бы мне, этого бедолагу просто убьет.

— Ты так думаешь? — нарушил молчание один из сидевших за столом. Он говорил тихо и спокойно, как будто вид людей с проломленным черепом и рослых незнакомцев для него самое привычное дело.

— Ну, не знаю, — немного смутился киммериец. — А ты что посоветуешь?

— Надо перевязать ему голову. Промыть рану. Посмотрим, может, нет опасности для жизни… Хотя тут все опасно для жизни. Наверное, ты это уже понял, Конан из Киммерии.

— Понял, — хмуро сказал Конан.

— За работу! — слабым голосом распорядился говорящий. Это был горбун с очень длинными руками и печальным, красивым лицом, наполовину скрытым под космами нечесаных волос, похожих на войлок.

Кругом зашевелились, закопошились. Принесли лампу, которая добавила к чаду вонь прогорклого масла. Вытащили корзину с мятыми влажными тряпками.

"Все, что осталось от старины Моки", — пояснил невнятно горбун. Конан не стал уточнять, что именно имелось в виду.

Рана действительно была совсем не такой страшной, как казалась на первый взгляд. Конан умело промыл ее, выказывая сноровку, присущую заправским костоправам и опытным воинам. Повязка быстро пропиталась кровью.

— До свадьбы заживет, — мрачно пошутил варвар.

Никто даже не улыбнулся. Кругом вздыхали и сопели, обмениваясь жалобными взглядами. Один из местных жителей вынул из уха кусок тряпки, пропитанной гноем, и, пользуясь тем, что вытащили корзину "старины Моки", добыл себе свежий лоскут.

— Ладно, — сказал наконец Конан. — Вижу, что все у вас в порядке. Знаете, друзья мои, я бы хотел поскорее уехать.

"Друзья" с пониманием закивали. По стенам таверны заплясали лохматые, жуткие тени, и Конан мог поклясться, что слышит, как ухнула и тяжело переступила сова-обитательница чердака.

— Это твое право, чужеземец, — заговорил уродец с вытянутой головой и бледным, отечным лицом. — На твоем месте любой бежал бы очертя голову из этой слезной обители.

Подобные слова Конан воспринял как вызов. Любой другой, может быть, и бежал бы от неведомой опасности, но киммериец — никогда.

— Скажи,

--">