Хеллфайр Файр - Тьма ваших душ (СИ)

последнему размерами, но был шире и короче, почти округлой формы. Купол поддерживали резные колонны с барельефами хищно оскалившихся драконов, словно готовых взлететь со стен под своды, чтобы спикировать на вошедших. Центр обширного помещения занимала каменная конструкция, которая Анепут показалась похожей на стол, только зачем снабжать его такой толстой и высокой столешницей? Самочка вопросительно взглянула на тётю, и та подвела её ближе к жертвеннику:

— Чтобы использовать свои божественные возможности, нужно только захотеть. Да, не все хотят этого. Кому-то дороже ложное сострадание к окружающим, побочным по отношению ко мне, и уважение другого, невесть откуда взявшегося мнения. Нет чужой свободы, только моя.

В её словах прозвучало что-то нехорошее, но юная самочка не успела среагировать. Герусет подняла с пола ладонь передней, сжала её, а когда отпустила, в Анепут тёмной молнией метнулась крепкая чёрная лента, что обязала драконочку прежде, чем та успела зарычать. Ни отчаянные дёрганья в путах, ни испуганный визг не разжалобили вдруг сошедшую с ума тётю. Анепут попыталась отбиться или высвободиться той магией, на которую уже была способна в своём юном возрасте, но лента сковывала и её энергетическое тело, не давая действовать чарами. Сар-волод взяла её тельце в охапку и положила на камень, не отрывая взгляда от испуганных глазок, не думая смилостивиться и находя лишь наслаждение в чужом страдании. Ласковые поглаживания ушей Анепут отнюдь не принесли ей спокойствия, напугали её даже больше, убеждая в безумии тёти, которая обратилась к потолку:

— Именем своим неименуемым зову тебя, Кьлеменетот, ты пишешь судьбу, а я читаю!

Детёныш с ужасом узрела, как потолок сначала зарябил тенями, а потом из него стало выбираться, хватаясь за колонны, осьминогоподобное существо — чёрное, с щупальцами в охват драконьих крыльев, со множеством глаз вокруг треугольного клюва. Это был один из сильных навов — существ, по легендам, воцарившихся в Нашаре вместе с насекомоподобными кракалевнами до того, как там появились драконы. Подавленная Анепут не сдержала слёз — любимая её тётя безо всякой причины отдавала племянницу на съедение навам, и жизнь ещё только начавшей познавать мир драконочки должна была оборваться в муках, что только обрадовало бы довольно поднявшую уши и расправившею крылья Герусет:

— Кровь моя за боль моих врагов! Стань мне родным через мою племянницу!

Клюв Кьлеменетота раскрылся под напором выпирающего из него длинного чёрного кристалла, похожего на обелиск. Он стремительно вытянулся с потолка до жертвенника и коснулся остриём завизжавшей драконицы — после чего она бессознательно опала, потеряв душу, а лента разомкнула свои кольца, перестав чувствовать живую энергетику. Воцарившуюся тишину нарушил лишь тяжёлый вздох Герусет.

Навь. Три года назад

Но для Анепут ничего не кончилось. После пожирания навом южная драконочка осознала себя в странном призрачном городе, скощенные и подгнившие фасады которого перетекали один в другой и менялись безо всякой системы, кроме одной — ничего радостного и правильного. Казалось, что любой представимый и невообразимый кошмар содержался в этом жутком, унылом и отвратительном месте. Обитатели города были столь же убоги и страшны — не просто мёртвые крылатые, а словно выпотрошенные шкуры с оставшимися ещё кое-где кусками мяса и костями летали по городу будто бы не на крыльях, а как уродливые скаты с раскрытыми грудными клетками. Но при том город жил своей жизнью, не уделяя внимания зарычавшей от ужаса девочке: портные выделывали собственные шкуры, строители хватали прохожих, вмуровывая в дырявые стены, а те истошно вопили и вырывались.

Во всём этом ужасе лишь Анепут была нормальной, живой и здоровой. И, может быть, ещё один дракон, стоявший напротив неё.

Был он столь же нелепо изменяющимся, но его формы, хотя бы, не лишены жизни и приятности. Цвет крапчато-пятнистых шерсти и оперения не определялся, а может, там хватало шерстинок каждого цвета, вместе дающих разнотонную серость. Один глаз имел вертикальный зрачок, другой округлый — но несколько раз в минуту они словно менялись местами.

— Прошу прощения, что мой облик в твоей реальности тебя испугал, — до того спокойная морда тут же резко и ненатурально выразила обеспокоенность. — Материя слишком инертна и изменять её --">