Ned - Белый Карлик

меня к полу. Брыкаться под такой тяжестью бесполезно. Туша сержанта втрое больше моей.

— Это мой осколок, я его честно добыл! — слегка приукрасил я обстоятельства инцидента в Филевском парке. Но это уже не имело значения, толстяк упорно тянул руки к зеркальцу. Я не мог понять, что он собирался делать с ним дальше. Утащит с собой? Вряд ли. Осколок, несмотря на явно магические свойства, оставался физическим предметом нашего бренного мира и покинуть его просто так не мог. Сержант сделал рывок, ударив меня коленом. Радостно взвизгнул, когда пухлые пальцы почти коснулись заветного кусочка. Чтобы хоть как-то помешать ему, мне пришлось укусить толстяка за открывшееся пузо. Не самый благородный жест оказался самым эффективным. Зарычав от боли и сжавшись в комок, полицейский с размаху ударил меня ногой. Тяжелый стул отъехал к стене. Я взвыл от боли. Он замахнулся, чтобы приложить меня кулаком, но в этот момент повернулась ручка двери. Еремеев честно выполнил указание начальника и вернулся с отчётом. Он прождал несколько секунд, прежде чем осторожно постучаться. Мы замерли, как по команде подняли головы.

— Молчи! — цыкнул Инфернал, так и оставшись с занесенной для удара рукой.

— Пошёл в жопу! — я сплюнул на пол, заорал что было мочи: — Помогите! Убивают!

Мне едва удалось увернуться от удара. Кулак толстяка просвистел над ухом и впечатался в стену. Он оставил в ней заметный след.

— Что у вас там? Михаил Андреевич, держите себя в руках! — жалобно проблеял Еремеев. Побоявшись привлекать внимание других дежурных, остервенело крутил дверную ручку. — Откройте, пожалуйста.

— Слышал, отморозок? Держи себя в руках! Убьешь меня, и тебе жопа! — я входил в нехороший азарт, глядя на то, как инфернал теряет над собой контроль. Каждая лишняя секунда, проведенная им в человеческом теле, отзывалась непрошеному гостю мучительной болью. Я ждал, когда он совершит ошибку, и не обманулся в своих надеждах. Прижав меня к стене, этот идиот лишь дал точку опоры для рук. Ладони, что уже чесались от заготовленной печати, плотно прижались к шершавой поверхности. Импульс вошёл в стену. Зажмурившись, я мысленно нарисовал на ней печать запрещения. В моём арсенале не было атакующих приёмов, лишь защитные и нейтральные. Печать запрещения входила в нейтральную среду. Она закрывала портал, через который пришёл инфернал, хоть я и не чувствовал дыры, но она стала тонкой нитью, связывающей чудовище с его темным миром.

— Не думай, что это поможет тебе, — криво усмехнулся сержант. Его голос хрипел, полностью изменившись. Чутьё подсказывало, что после того, как инфернал покинет человеческое тело, спасать полицейского опять же придётся мне. Однако что-то не понравилось мне в словах чудовища. Последним рывком толстяк дотянулся до осколка. Не имея возможности помешать ему физически, я наполнил печать запрещения дополнительной энергией, влил в неё максимум. Не понял, почему инфернал до сих пор не спасался бегством.

— Михаил Андреевич, что у вас происходит? — Еремеев жался с другой стороны двери, не решаясь на радикальные действия.

— Ты можешь отрезать меня от энергетического потока, но даже без него я смогу прожить достаточно долго, — сержант дополз до стены, прижался к ней спиной, сверкающий кусочек играл в его пальцах, и не сразу я заметил, что он оставлял на коже полицейского горелый след.

— Что за черт?! — воскликнул я на эмоциях от увиденного. Поведение инфернала не поддавалось объяснению и выходило из всех логических рамок. Ему удалось заглушить инстинкт самосохранения, взять магический осколок в руки, хотя это причиняло чудовищу боль. Я наблюдал за происходящим, не в силах пошевелиться. Полицейский перевёл на меня насмешливый взгляд.

— Ты всё равно не поймешь, смертный, хоть и Исключенец. Эта вещь не должна принадлежать людям. Сержант оцепенел. Крепко сжал зеркальце в руке и отстранённо открыл рот.

— Быстрее, он убьёт себя! — я выкрикнул быстрее, чем инфернал успел проглотить осколок, поняв задумку чудовища слишком поздно, но хотя бы догадался, как заставить рядового наконец выломать эту чертову дверь. — Еремеев, быстрее, мы его теряем!

Сержант взвыл от боли. В горле зеркало обжигало ещё сильнее. Он заставил себя сомкнуть зубы. Массивное тело задрожало, как желе.

— Плюнь, сволочь! — застонал я от беспомощности, дергаясь в последней попытке освободить руки, но потратив силы на заклятье, теперь лишь удрученно --">