Екатерина Годвер (Ink Visitor) - Прибой

— И грянул гром, — тихо говорит Костя. Он совсем не кажется удивленным.

— Электрички?! Станция?!

— Просил же по-людски, чтоб тебя!.. — Иваныч замечает выражение моего лица и сдерживается. — Ну да, станцию делать хотели… Идите уже. Напакостили, а мне, значит, убирай… Отойди хоть, не мешайся.

Я на негнущихся ногах отхожу в сторону. «Электрички. Станция».

Иваныч, ругаясь себе под нос, сметает в кучу осколки и скрывается за институтской проходной. Костя разминает в пальцах неразожженную сигарету.

— На нас ехал не товарняк. Я думал, вы заметили.

— Что еще, по-твоему, мы заметили?! — взрывается Рэм.

— Что самое время сходить за пивом.

— Так иди. Оба идите, раз охота ругаться. За домом направо. — Я показываю на девятиэтажку напротив. Прямо за ней есть маленький магазинчик, где, накинув сверху стольник, можно через черный ход взять алкоголь в любое время суток. Вернее сказать — должен быть магазинчик.

— Не паникуй. Это помню даже я. — Рэм пристально смотрит на меня.

Он понимает меня лучше, чем кто-либо другой, помнит, что мы друзья, но не помнит доброй половины того, что нас связывает — хотя у него в памяти сохранилась куча разрозненного хлама, такого, как адреса местных магазинов или расписание автобусов до моей дачи. Чаще всего этот хлам бесполезен, но иногда он помогает вспомнить что-то важное. Вспомнить — или додумать. Рэм злится и беспокоится за меня, однако сам он тоже не слишком удивлен. Он знал, что нечто подобное может получиться. Знала и я — но от этого не веселее.

— Я не паникую. Всего лишь хочу спокойно подумать.

— Ну, как знаешь.

Рэм, наградив меня напоследок встревоженным взглядом, неохотно уходит следом за Костей. Я вижу, как они идут через двор, о чем-то споря, и скрываются за домом.

Электричка, станция… Ладно бы еще, трамвайная остановка. Откуда и куда тут могла идти электричка? От кольца до кольца, запасной путь — больше никак. Если, конечно, больше ничего не изменилось. Что точно осталось прежним — так это мое положение: я помню — и вижу — перед собой не тот мир, какой помнят родители, соседи, друзья.

— Сделанного не воротишь, — хрипло говорит Иваныч у меня за спиной.

Воистину. Вряд ли изменилось что-то еще: масштаб не тот. Даже «гром» наш — лишняя работа дворнику, и только. Но все же…

— Да. Вы простите. Мы не хотели… пакостить.

— Напакостили мы или нет — по весне видно будет.

«Мы!?..»

Я оборачиваюсь. Никакой это не Иваныч. Густые усы с проседью под крючковатым носом, высокий, с залысинами, лоб, колючий взгляд. Желтый жилет со светоотражателями накинут поверх синего пиджака.

— Видно будет, — повторяет мужчина. Он становится рядом со мной и касается рукой тополька, политого коньяком. Дерево похоже на скелет: большая часть веток отмерла, оставшиеся — уже облетели. — По весне распустится — значит, к лучшему.

— Кто вы?

Он улыбается: усы забавно топорщатся в стороны.

— А кто — ты?

— Я…

Он кладет что-то мне в карман куртки и уходит по аллее в сторону стрелки.

— Постойте! — Я хочу его догнать, но не могу двинуться с места. — Подождите! Вы…

— С кем ты разговариваешь? — требовательным тоном спрашивает Костя.

Я растеряно моргаю. Костя стоит рядом и трясет меня за плечо. Когда он успел вернуться? И куда делся…

Рэм с дребезжащим пакетом в руке спешит к нам через улицу. Больше вокруг никого нет. Аллея пуста.

— С кем? — Я обшариваю карман. Сигареты, зажигалка… Что-то плоское и округлое.

Расплющенная монета-сторублевка.

— Как думаешь, Кость, поезда могут давать гудок и двигаться сами по себе? — я протягиваю ему монету.

То, что мы — мы все — упустили из внимания. То, что невозможно. Те, кого не существует.

— Шутишь?! Не может быть. — Костя ошарашенно разглядывает монету у себя на ладони. Кажется, будь он верующим — непременно сейчас перекрестился бы. — Антагонист? В реальности?

— А почему бы и нет? — подошедший Рэм с любопытством смотрит на монету. — Стрелочник или машинист?

— Скорее, второе.

Хлопает дверь: из проходной показывается Иваныч с совком и метлой наперевес. Лицо его не предвещает ничего хорошего, но прежде, чем он успевает устроить нам взбучку, Рэм достает из объемного пакета еще один, в котором тоже что-то звенит.

— Простите, что добавили работы. Вот, возьмите за труды.