Пол Уильям Андерсон - Мир Сатаны

Лохланн (Llychlun) это средневековое валлийское название Норвегии, иронично называемой домом Белых Незнакомцев.

Время Бейля в начале весны на Гвидионе, когда цветут огненно-красные Бейльцветы, напоминает ирландский майский фестиваль Бельтан — день, когда разжигались священные костры приносящие удачу в наступающем сезоне. Время Бейля — это сезон помешательства. Бельтан был оживленным, веселым, однако опасным праздником, потому что это был поворотный пункт между холодом, темнотой и смертью зимы, и теплом, светом и жизнью лета. Все кельтские народы размышляли над вечным столкновением и взаимообменом между противоположностями. Отмечая чередование Дневных и Ночных Лиц вокруг Горящего Колеса Времени, гвидионцы делают нечто подобное. «Мертвые уходят в Ночь и Ночь становится Днем, это День», — замечает героиня.

Разумеется, не каждая идея или представление гвидионцев является кельтским. Их погруженность в циклы смерти и возрождения напоминают учения древних ближневосточных мистических верований, либо повторяющиеся рисунки, разрушения и воссоздания в индуизме. Как и тайные западные мистики, они считают что Бог — это совокупность всех качеств Добра и Зла. Главный гвидионский религиозный символ, черно-золотая эмблема Ян-Инь, происходящая из даосизма, напоминает им, что День и Ночь сосуществуют вечно.

Это только некоторые из компонентов, которые Андерсон использует в «Ночном Лице». Но компоненты — это всего лишь безжизненный материал, до тех пор, пока рука художника не организует их и не внесет в них значение. Здесь автор использует мифические темы и драматический язык, чтобы сказать нам, что миф — это язык — язык, который может быть трагически не понят.

Сюжет романа бурлит неверными истолкованиями, по ходу того, как три главных героя и культуры, которые они представляют, проносятся в бесплодной, непонимающей гонке друг за другом. Они словно три спицы Огненного Колеса, которым никогда не суждено соединиться. «Все это время мы подсознательно строим предположения друг о друге» — говорит Ворон своему сопернику Толтеке в начале романа. Это замечание определяет развитие всех последующих событий.

Ворон, младший, сын из дворянской семьи, феодального Лохланна, стал наемником бывших подданных его планеты, демократической Нуэвамерики. На Лохланне, мире таком же холодном, суровом и связанном с честью, как и средневековая Скандинавия, люди до сих пор скрепляют братство тем, что пьют кровь друг друга, а клятвы — своими жизнями. Намериканцы несправедливо характеризуют их, как «кастовое, высокомерное, ритуально-убийственное» общество.

Мрачность окружающего мира и общества сделали Ворона тем, кто «все время живет с Ночными Лицами». Несмотря на это, он все же находится в гармонии со всеми основными реальностями, с цветами, точно так же, как и с ножами. Парадоксально однако, что именно тень, господствующая в его народе, связывает его с кажущимися светлыми гвидионцами.

Лохланнцы могут показаться темными, а гвидионцы светлыми, но обе расы по опыту знают оба Вида существования. (И обратите внимание — Лохланн и Гвидион говорят на родственных языках, весьма отдаленных от языка Нуэвамерики).

Толтека, антагонист Ворона, руководитель намериканской экспедиции на Гвидион. Ею интеллект не бросок, но он член наследственного класса интеллектуалов, спокойно наслаждающийся привилегиями своего класса, провозглашая тем временем свои антиаристократические принципы. Его оценка искусств — это механический отклик. Он слушает признанную классику земной музыки или записи, в то время, как Ворон играет и поет народные песни, до сих пор составляющие часть живой традиции его домашнего мира. (Ворон называет Толтеку «не видавшим культуры охотником за деньгами»). Хотя он необыкновенно горд своим предположительно терпимым, просвещенным отношением, Толтека по обыкновению судит других по собственным меркам и огорчается из-за различий. Он не может почувствовать узы обязательств перед обществом, которые связывают лохланнцев, или даже более мягкого давления обычаев у гвидионцев, потому что Нуэвамерика — это общество разобщенных индивидуалистов.

Нуэвамерика, возможно, дочерняя колония Нуэво Мексики в старой Земной Империи, но если так, то она утеряла воинственную суровость своих основателей. Нуэвамерика испанская только на поверхности. Общество ее материальное, утилитарное и --">