Вилл Третьяков - Игра в Грааль

фраз. Сорока полетела на взошедшее солнце. Потом Ренато окликнул фею, и та отозвалась со склона холма, и Ренато поднялся на его вершину пешком, а потом, покачавшись на ноге в стремени, запрыгнул в седло. Я полуследил за экраном. Он опередил меня своей догадкой. А ведь все так просто. Ореховая рогулька, та палка о трех концах. Лозоходец. Колодезных дел мастер… Я пустил коня неспешной рысцой.

Мы пробирались по перелескам, по светлым лужайкам, холмам. Солнышко начинало припекать, и от тяжелого плаща пошел пар.

— За мной! — звенело впереди.

— Подожди! — крикнул я. — Я в жизни никогда не видел фей, а ты все убегаешь!

Опять теплая волна ветра прихлынула.

— А ты и не увидишь меня! — лукаво откликнулась она. — Разве что в лунном свете. И о чем нам говорить, чужак?

— Расскажи мне о бедном пастушке!

— О ком?

— Об этом жалком горбуне со свирелью и длинной бородищей. Я готов поверить, что он и свихнулся-то, посмотрев на тебя в лунном свете…

— Вы как дети, смертные, чужаки. Ведь я могу принять любой образ. И ты поверишь, что я — только та, кем я выгляжу. А все то, что делает меня мною самой, ты додумаешь, подгонишь под внешний облик…

Гарольд споткнулся и захромал, угодив в кротовую норку. Я чуть не вылетел из седла и, сильно дернувшись, напорол щеку на острый сучок.

— Следи за дорогой, чудак-чужак, не то к Макитону я только коня приведу!

— Я не чужак! — огрызнулся я, размазывая кровь ладонью. — Зови меня Ренато. И расскажи про горбуна.

— А что я говорила? Как ты подгоняешь мою душу под мое тело? С этим мальчиком все случилось наоборот. Да, он был горбун и чисто играл на свирели, и я приручила его забавы ради. Двадцать лет назад… Как-то раз, когда он снова плакался мне на судьбу, я решила созорничать. И изменила его тело. Это ведь не труднее, чем вырастить пятую лапу у курицы!

Я аж рванул узду, раня губы Гарольда.

— Какой курицы?

— Да хоть крылья у зайца! И тогда новое тело подчинило его робкую душу. Или разбудило, не знаю… Сироте-калеке жить страшно. Полдеревни ходило в его обидчиках. Пастушок в новом своем обличье сжег всю деревню и побил кого до смерти, а кого — до увечий…

— В одиночку? — усомнился я.

— Дар феи — великая сила, — отвечала она грустно и задумчиво. — Потом он набрал шайку из отпетых бездельников. Три года ловили в лесах удачу. Перепортили всех девушек в округе. Только когда капитан Игдлерант собирал наемников под знамена герцога Доринга, они завербовались под его начало. Мой дар хранил его в битвах и переходах. Чем больше власти он забирал, тем больше лил крови. Тому пять лет, как он стал маршалом и полноправным наместником Альмирских Ландов. Что он там творил, представить нельзя. Дважды бунтовали его же солдаты. В последний раз задавили всех его отборных головорезов, он один спасся. Выжил, но обезумел. Он вернулся в родные края, пробирался почти полгода по черным дорогам, побирался и воровал. Он позабыл все и помнит только свое детство. Здесь его никто не знает, все люди новые, подкармливают юродивого. Тем и живет… Ну, да полно об этом, Ренато. Хочешь, я спою для тебя? Хочешь? — повторила она повелительно.

— Да, да! — встрепенулись мы оба. Она запела. Тот же напев, который строил бывший пастушок на своей дудочке, нес теперь слова на неизвестном мне языке. Колдовская их зримость поражала. Бессмысленные наборы звуков представали осязаемыми образами. Вот страшное слово, злое, сладкое, пушисто-доверчивое… Вот слово-любовь. Она замолчала неожиданно, нежеланно для меня.

— Спой еще, — шепнул Ренато.

— Две песни подряд уведут тебя в страну грез навсегда, а третья убьет. Так петь? — насмешливый нежный голос. Я буду тосковать по нему… Ренато сник.

— А как это — «подряд»? — не унимался я.

— Хотя бы раз в день, мой Ренато!

«Мой Ренато»?

— Ах вот как?

— Да-да-да!

Мы обогнули густой орешник. По левую руку оставались холмы. Миновали поваленный огромный кол, черный от времени, весь во мху и трещинах.

— Вот и приехали. Вот его хижина.

Земля была растерзана, словно на ней свои экзерциции проводил эскадрон конной гвардии. Ободранные до белого тела ветви и жерди, кинутые на полдороге, круглые метины подкованных копыт. В отдалении красовался большой балаган из свежерубленных лесин, так плотно укрытый зеленью, что казался стогом из листьев. Туда волокли по земле стволы деревьев, следы от них придавили траву.

Фея не дала мне --">