Майкл Ян Фридман - Наследие

уставился на них и на созданные им разрушения, шокированный силой своих собственных эмоций. Затем он выругался про себя.

За зеркало можно было получить кругленькую сумму, всучив его какому-нибудь владетельному лорду. Теперь это был хлам.

Он фыркнул. В конце концов, не будет больше напоминать об его возрасте – и его потерях. Упав обратно в кресло, он дотянулся да клавиши коммуникатора.

Через мгновение его слуга просунул голову в комнату. Его взгляд притянуло сверкание разбитого зеркального стекла, – затем – кубок, и, наконец, темное пятно, медленно стекающее вниз по стене. Бросив взгляд на зверей, он посмотрел на их общего хозяина.

– Все в порядке, владетель?

– Очевидно, нет. Зеркало упало и разбилось. Проследи, чтобы эту чертову штуку убрали отсюда.

Слуга поклонился и подался назад.

– Да, владетель.

Солнце припекало его голую спину. Приподняв голову с предплечья, на котором она покоилась, он взглянул поверх него на женщину, лежащую рядом на пляжном коврике.

Ее глаза цвета океана были открыты. Она смотрела на него, – вероятно, уже в течение некоторого времени. И улыбалась.

Впрочем, это была не новость. Она вообще часто улыбалась.

Как, если подумать, и он.

– Можешь не говорить, – сказала она, – У тебя спина сгорела.

Он кивнул.

– Как, можешь ее притушить этим лосьоном?

Встав на колени с небрежной грацией, Вайнэ дотянулась до коричневого пластикового флакона с солнцезащитным бальзамом. Свет раннего вечера ласкал ее волосы, вспыхнув бледно-золотыми бликами, когда она перекинула их за крепкое коричневое плечо.

– Знаешь, – сказала она, наливая лосьон в подставленную ладонь, – Тебе не надо бы сгорать.

– Правда? – спросил он, – Я думал, наши друзья имели в виду полную

программу. – Ветер бросил горсть песка на одеяло, он смахнул его.

– Это так, – ответила она. – Но только если она не причиняет

дискомфорта. – Закрыв крышку флакона большим пальцем, она

позволила лосьону стечь с ее руки ему на спину.

Это было как ледяная вода, то есть великолепно. Он вздохнул.

– В любом случае, – сказала ему Вайнэ, – Я вас раскрыла, Кристофер

Пайк. Вы сгораете на солнце просто для того, чтобы я потом втирала вам эту штуку в спину.

Он усмехнулся.

– Интересная теория.

В то время как Вайнэ втирала бальзам в его кожу тонкими, ловкими пальцами, Пайк созерцал пляжный домик на фоне лазурного неба и довольно некрасивых столбов. Эти столбы, как объяснила ему Вайнэ, служили защитой от штормовых волн, – во всяком случае, так ей говорила тетя, когда она бывала здесь в детстве.

Было забавно, что он перестал пытаться найти изъяны в иллюзиях Хранителя – перестал копаться в благоприятном стечении обстоятельств, которое привело его на Талос IV, единственное место во Вселенной, где он мог найти счастье.

Где- то, в другой реальности, он был покореженным обломком, –бывшим капитаном звездолета, зависящим от машины, которая работала за все его недееспособные органы. И Вайнэ, выжившая в аварийной посадке, была не в лучшей форме. Но в этой реальности, в мире по их собственному выбору, они были молоды и полны жизни. У них было все, чего двое могут только желать.

– Честно говоря, – сказала она, – не то чтобы в этом трюке с массажем

есть какая-то особенная необходимость. – Внезапно, ее лицо прижалось к его лицу. От нее исходил аромат, похожий на запах цветка, который они нашли как-то в дюнах – сладкий, свежий и очень живой. – Все, что тебе надо сделать, – прошептала Вайнэ, – это попросить.

Перекатившись на спину, забыв о жаре в спине, Пайк привлек ее к себе. Пробежав пальцами по ее волосам, он поцеловал ее.

Может быть, это и не был реальный поцелуй, но он был очень похож на настоящий. И это было уже хорошо.

Черт, это было лучше, чем просто хорошо.

Глава 1

Маккой нахмурился, придав этим бoльшую выразительность озабоченности, написанной на его лице. Он взглянул на капитана, голубые глаза его были полны пафоса.

– Он мертв, Джим.

Первым поползновением Кирка было рассмеяться. Но, взглянув доктору в лицо, он передумал.

– Боунз, – сказал он, понизив голос, так, чтобы никто в комнате отдыха

не мог слышать его, – это же просто растение марэ-марэ. Вряд ли кто предполагал, что оно будет жить вечно.

Конечно, бальфазианское домашнее растение, которое Маккой называл Лулу, видело лучшие дни. Его листья, обычно ярко-красные, теперь побледнели, сморщились и стали ломкими.

Маккой повернул плачевно --">