Уильям Кинг - Истребитель великанов (ЛП)

секунды разнести в щепки самый крупный корабль, была бесполезна в объятиях этого ужасного цунами.

Сознавая, что всё бесполезно, что нет вариантов это пережить, он приготовился сопротивляться, сосредотачивая все свои силы и призывая самые могучие из доступных ему защитных чар, но по какой–то причине ничего не получилось, как он и предполагал. Энергия втекала в него тонкой струйкой, хотя некогда захлёстывала, подобно наводнению.

Готовая обрушиться вниз волна возвышалась над его головой, высотой своей в сотню раз превышая рост самого высокого человека. На мгновение он встретился взглядом с глазами попавшего в западню морского чудища, ощущая в нём явного товарища по несчастью, а затем распахнулась огромная пасть, сверкнули зубы размером с мечи, и могучая волна с невероятной неукротимой силой столкнулась со стеной и обрушилась вперёд.

Она смыла его, сдавила, захлестнула с головой, утянула в глубины и понеслась дальше, чтобы смести с лика планеты последний и величайший из эльфийских городов.

Внезапно он оказался в каком–то ином месте, вне пространства и времени. Здесь присутствовали мистические силы, и каждая представляла собой могучего мага — ни живого, ни мёртвого. На их лицах запечатлелись следы неисчислимых веков страданий, шрамы сражений, в которых ни один смертный не должен был бы принимать участия. Даже он сам, считавшийся одним из могущественнейших волшебников мира, был обескуражен мощью наличествующих вокруг заклинаний. Но ещё больше его страшило то место и время, в котором он, по собственному разумению, оказался.

Призрачные фигуры плясали вокруг него, постоянно следуя ритуалу, который не должны были прекращать, ибо иначе навлекли бы на мир катастрофу. Они походили на призраков, а их движения были медлительными и исполненными боли, напоминая фигурки в часах гномьей работы, пружинные механизмы которых медленно раскручиваются. Он знал, что они некогда были эльфами, величайшими волшебниками своего времени, которые пожертвовали собой ради спасения страны и народа.

— Приветствую кровь Аэнариона, — произнёс древний голос, сухой и невыразительный, но по–прежнему сохраняющий едва заметный мелодичный акцент горцев Каледора.

— Приветствую повелителя драконов, — произнёс он в ответ, понимая, кто перед ним, и гадая, не снится ли ему происходящее, хоть и сознавал его реальность.

— Значит, живые по–прежнему помнят нас? — поинтересовался голос.

— Помнят и почитают.

— Это хорошо. Хоть какое–то возмещение за наше самопожертвование.

Намёк на жалость к себе более чем прослеживался в голосе. «Вполне логично, — предположил он. — Вероятно, я и сам испытывал бы жалость к самому себе, доведись мне оказаться заточённым на пять тысяч лет в центре огромного вихря и с трудом поддерживать целостность паутины заклинаний, которая позволяет континенту–острову держаться на плаву».

Картинка пошла рябью, словно отражение на поверхности потревоженной воды. Казалось, жуткие призрачные фигуры сдали назад, чему он был рад. Ему следовало бы позволить им удалиться, но он понимал, что доставлен сюда не без причины.

— Зачем я здесь? — прокричал он, и его слова, казалось, эхом разнеслись по бесконечным пещерам, зазвучав в отдалённых веках.

— Старые преграды рушатся. Пути Древних открыты. Мы не можем поддерживать Узор в такой ситуации.

— Что мне делать?

— Отыщи источник возмущений. Найди прорицательницу Говорящих правду. Она расскажет тебе всё необходимое. Закрой древние пути. Иди один и поторапливайся. По дороге ты найдёшь необходимых и весьма неожиданных союзников. Ступай. Осталось мало времени. Даже передача этого сообщения ослабляет нас, а мы должны сохранять те малые силы, что ещё остались.

Голос стихал, пока эти слова доносились из глубин бесконечности. Великий страх охватил его.

Архимаг Теклис резко принял сидячее положение, стащив шёлковые простыни с обнажённых тел своих партнёрш. У него выступил холодный пот, запах которого он почуял даже сквозь резкий парфюм, которым пользовались две куртизанки.

— Что случилось, мой повелитель? — спросила Шиенара, с выражением озабоченности на прекрасном узком лице. — Что тебя встревожило?

— Ничего, — солгал он, вставая с кровати, и, пошатываясь, пересёк комнату. Он

--">