Станислав Бочаров - Сгоревшие розы

Вновь памятник. Я хотел стать таким же человеком. Хотел стать известным, и стать тем человеком, которого будут уважать и чьё имя будет красоваться в учебниках. Но дойду ли я до этого? Я уже на неверном пути, и вернуться на истинный путь будет тяжело.

Я спустился вниз по склону. Солнце уже садилось, и нужно было торопиться. Проходя метр за метром, я приближался к деревянному бараку, в котором очень редко бывал. Этот район пугал меня, наводил грусть и тоску. Там люди были совсем другими. Они были обозлёнными, мрачными и жестокими. Многие так и не оправились после войны, и пристрастились к алкоголю, отдавая оставшиеся гроши за бутылку спиртного. Более того, приходилось всегда быть начеку, ведь тебя могли обворовать. Сейчас мне можно было ничего не бояться, ведь с собой у меня был старый военный пистолет, который мне дал приятель на случай, если будут проблемы. Я ощущал себя защищённым, и человеком, который отличается от жителей здешнего места.

Подходя к бараку, я замечал как вокруг угасает жизнь, теряется человечность и жизнь приобретает гнусный оттенок. Вокруг была жизнь, от которой я был далёк. Здесь умирала надежда, а вера не помогала её вернуть.

Подойдя к бараку, я задержал дыхание, попытавшись сдержать панику, стараясь спрятать свои эмоции где-то внутри. Мне нужна была помощь, и мог её я получить лишь здесь.

Убедившись, что рядом никого нет, я опёрся о деревянную дверь кулаком, закрыл глаза, и попытался собрать нити своего разума в единый клубок. То и дело нитки расползались, не поддавались моим стараниям и предательски распутывались. Время шло, мне нужно было где-то переночевать, поэтому было решено идти дальше, забыв о несобранных нитях.

Зайдя в барак, я ужаснулся. На полу лежали бутылки, словно обескровленные трупы, покрытые вековым слоем пыли. В воздухе стоял запах нищеты, разрухи, и мора. Невозможно было идти по бараку не смотря под ноги. Я чувствовал, как в горле образовывался ком, меня накрывала волна ужаса и страха.

Пройдя сквозь «кладбище», я подошёл к нужной двери, постучал и принялся ждать пока мне откроют. Не было никакого желания ждать, поэтому я начал стучать с кратким интервалом, но дверь никак не открывалась.

«Меня выбросили словно птицу из гнезда» – эта мысль теперь часто посещала меня, принося с собой, словно новогодний подарок, обиду. Одиночество подбиралось ко мне сзади, готовясь нанести удар, и я не был уверен, что смогу сдержать удары эти.

Мои пальцы лежали на двери. «Если мне здесь не помогут, то нужно уходить» – сказал я самому себе, и уже собирался уходить на поиски нового ночлега, но дверь открылась. Передо мною стоял бритый мужчина, с серьёзным лицом на подбородке которого красовалась «козья» бородка. Он узнал меня, и я увидел, как на его лице застыло удивление. Он отошёл от дверного косяка, и сказал:

– Шкет… Тебя же закрыли. – Я заметил, как на его лице появились маленькие капельки пота, а лицо побледнело, и стало напоминать скульптуру, нежели лицо человека. – Как ты выбрался?

– Мне повезло, отец отмазал, но, как видишь, теперь дома у меня нет. Ты мне отдашь мои деньги? Ну, которые я должен был получить за угон той «Волжанки».

– Деньги… Понимаешь, друг мой, нет твоих денег. – Он провёл рукой по остатку волос, и продолжил. – Пришли ко мне из отдела с участковым, видимо как-то просекли что мы угоняли те машины, и начали нагнетать. Я смог договориться, надавить на жалость мол у меня мать больная, деньги срочно нужны, и если закроют меня, то что будет со старушкой? Договорились мы, в общем.

Обстановка принимала странную атмосферу, мне становилось не по себе. На сердце проступали новые раны, а в мозгу возникали новые вопросы. Я ощущал холод у своего бедра, и я знал, что у меня есть запасной план.

– Странно… – Вдумчиво сказал я.

– Что именно? – Голос его поменялся, стал более мягким. Ему было страшно.

– В милиции меня просили сдать своего напарника, но я не сдал. Как же они нашли тебя? – Я зашёл в комнату, и начал идти к моему приятелю. Шёл мягко, уверенно.

Внутри было грязно, и неуютно. Заходя в комнату, я сразу попал на кухню. Стены покрывали зелёные обои, некоторые из которых уже норовили отойти от стены и стать частью, и без того грязного, пола. Напротив меня стояла стена, которая, как мне казалось, закрывает спальню от того, что происходит на кухне.

– А кто его знает?