Дэвид Грин - Ходячий мертвец (ЛП)

знавал лучшие времена. Подозрительные пятна, шелушение то тут, то там, полно дыр, да и мой кабинет ненамного лучше. Но, эй, это же дом.

В углу девочка-подросток, я зову ее Дарси, и она никогда меня не поправляла, стоит ко мне спиной и смотрит на… что-то, наверное. Когда я вернулся из больницы, она стояла между диваном и книжной полкой, на которой накопилось больше счетов, чем романов. Ее темные волосы с косичками спадали на ссутуленные плечи. Она могла стоять здесь годами, насколько понимаю — стараюсь не думать об этом, — и, видит Бог, ее одежда выглядит соответствующе. На ней цельнокроеное платье не из этого десятилетия.

Она так и не сказала мне ни слова. В первый день, когда увидел ее, я спросил, где ее родители, и повернул лицом к себе. Ее невидящий взгляд заставил меня отшатнуться назад к своему столу. На ее щеках запеклась кровь, рот висел открытым и вялым. Молча отвернувшись, она продолжила изучать стену и с тех пор больше не шевелилась.

Не многие могут видеть Дарси. Сейчас я стараюсь не обращать на нее внимания. Она — часть мебели, хотя, если честно, иногда — особенно в такие ночи — я замечаю, что наблюдаю за ней, гадая, что же с ней случилось.

— За пять лет дружбы, малышка, — говорю, поднимая бокал.

Она игнорирует меня. Конечно, игнорирует.

Это началось не с нее. В то первое утро, шатаясь, я вышел из больницы Святой Марии, ноги протестовали после нескольких недель бездействия, и оказался здесь, в офисе. Он находился ближе, чем моя квартира, и, по правде говоря, я провел в этом, простите за выражение, аду гораздо больше времени. Улицы словно кишели людьми, как будто население Хейвена взорвалось в тот момент, когда меня выпустили из реанимации.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять. Какой там детектив, да? Давайте свалим вину на обезболивающие.

Куда бы я ни посмотрел, видел их. На тротуарах. Стоящих на улицах. Высунувшихся из окон. Призраки. Сотни призраков.

Серые тени, живые люди проходят мимо, даже сквозь них, не обращая внимания. Мертвые просто задерживаются, дрейфуя без цели. Я брел по Мейн-стрит, открыв рот. Я бы подумал, что тоже умер, если бы боль в груди и ноющая боль в ногах не напоминали мне об обратном. Некоторые призраки смотрели в мою сторону, другие занимались своими делами, которыми занимаются мертвые, а я? Я потащился прямо в свой кабинет.

«Я жив», — говорил я себе. Снова и снова.

Знал, что врачи устранили повреждения, нанесенные моему телу, но, возможно, пули сломали мой разум. От потери крови могут быть галлюцинации, верно? Или, может быть, это реакция на обезболивающие?

Потом я столкнулся с ним, он ждал у моего офиса, и понял, что в Хейвене по улицам ходят не только призраки.

Он был одет во все черное и в плащ, из-под капюшона выглядывало мрачное, стоическое лицо, на котором преобладали кости, а не кожа. Черные ямы глаз, в которые я не мог заставить себя заглянуть. Этот парень походил на неживого Клинта Иствуда.

Харон, паромщик, хранитель душ. Да, тот самый, из легенды. Чувак, который перевозит мертвых через реку Стикс. Анубис. Мрачный жнец. Дуллахан. Все это один и тот же ублюдок, и имя этого ублюдка — Харон.

Я немного перефразировал, но именно так он представился мне. Как отреагировал?

— Я ведь не умер, — проговорил ему.

Открою вам секрет. Этот сукин сын вызвал такой холод в моих костях, какого я никогда не чувствовал, ни до, ни после. И это включая мою кровь, хлынувшую через три одинаковых отверстия. Свет, казалось, огибал его, притягивая мои глаза к нему и только к нему. Время перестало иметь значение, пока я ждал, когда он заговорит снова. Может быть, на это ушли годы, и мир просто затаил дыхание в ожидании.

Конечно, я ненавидел стоять перед ним. Ненавидел до глубины души.

— Так и должно быть, — сообщил Харон, оскалив зубы как скелет. — Твоя судьба изменилась. Самое досадное, когда судьба не следует курсу.

— Конечно, — пробормотал я, оглядывая тротуар. — Нет ничего хуже.

Обычные люди проходили мимо, не обращая внимания. Так же, как и я, раньше. Несколько человек посмотрели на меня косо, и я их понял. Они не могли видеть его, поэтому казалось, я разговариваю сам с собой.

Харон наклонился ко мне, и кое-что прошептал.

--">