Василий Ворон - Три капли ясности на стакан неизвестности

Светка шутку не услышала, куда-то торопилась и клятвенно заверила, что расскажет обо всем потом, когда «эта круговерть рассосется».

Растение сидело в довольно большом горшке, представляя собой куст из широких и длинных листьев темно-зеленых по краям и с бледно-желтыми иззубренными полосами посередине, из-за чего его легко можно было принять за аглаонему, если бы не стреловидный цветок сиреневого цвета, торчащий из самого центра куста. Стрела уже подвяла и было ясно, что пора цветения подошла к концу. Мила со знанием дела исследовала грунт в горшке, само растение, полила его из офисной лейки цвета беж (в тон шкафу и столу) и вернулась к своим делам.

Светка же так и не вспомнила о своем обещании рассказать о причинах, сподвигших ее принести цветок Миле, круговерть, вероятно, не рассосалась, а то и выявилась новая, ибо как раз в то время начались хороводы вокруг арендаторов и у них в отделе было все так непросто, что Светка если и появлялась в приемной, то лишь по служебным надобностям и не иначе. К слову, Мила и сама позабыла про цветок (одним больше на подоконнике, дело привычное), не забывая, впрочем, поливать и вообще всячески холить вместе с остальными.

В приемную солнечно заглядывала весна, орали птицы и шум за окном вообще как-то приблизился, как это бывает всякую весну, когда грязная вата сугробов сходит на нет, делая все звуки – от тарахтения машин до ора кошек – близкими и заслуживающими внимания. И если всегда по весне на душе у Милы было легко и радостно, то нынче – после недавнего развода – наоборот. И потому те же кошачьи концерты раздражали невыносимо.

Это было затишье на работе: когда шеф еще не пришел, и не нужно было готовить ему кофе, и нести на подпись приказы, и доставлять на край огромного стола достойную внимания почту, и так далее в том же духе. Стоявший в приемной телевизор работал, но Мила не вникала в тонкости выбора настоящего сливочного масла, во всех подробностях расписываемые в передаче «Контрольная закупка». В душе царила вялость и даже апатия.

Аккуратно распахнутая дверь (мягко и в то же время решительно) заставила ее осознать, что она бездумно пялится в страницу Одноклассников. Немедленно свернув ее от греха, Мила увидела явившегося зама шефа. «Только тебя мне сейчас не хватало», – мелькнуло вполне осмысленное.

Всеволод Вячеславович (имя, словно речевая разминка) был назначен советом акционеров недавно. Бывший офицер (или бывших не бывает?), молодой и красивый, в безукоризненном костюме (шит на заказ), в галстуке минимум за триста евро в тон рубашке, с алмазной бусинкой в золотой заколке, ботинки элегантно поскрипывают и блестят как лакированный бок его же лимузина. Поговаривали, что полковник. Галстук, кстати, завязан самостоятельно – Мила могла бы поспорить, ибо узел каждый раз был разным по форме и, как и всё, безукоризнен. Она и сама могла завязать галстук, но такое разнообразие форм ей было недоступно. Прямо не Всеволод Вячеславович, а Эраст Петрович. А вот туалетная вода его была Миле просто омерзительна. Но вовсе не из-за этого был этот Всеволод Вячеславович ей неприятен. Что-то ее раздражало. Не роскошь и удачная карьера, и даже не то, что давно и безнадежно женат. На заводе был он новичок, занимался неизвестно чем, и за это получал весьма нехилую (по слухам, заслуживающим доверия) зарплату. Это, конечно, не могло не раздражать, но все же дело было не в том. Было в нем нечто (типа ложки дегтя в бочке известно чего), делавшее его для Милы невыносимым субъектом. Она даже была равнодушна к нему как к мужчине – обычные домыслы «интересно, каков он в постели» в голову ей не приходили. Никто из женского коллектива Милиной этой неприязни не разделял. Девки млели и блистали офисными нарядами ради него. А вот она – нет. Не то чтобы не блистала – уж это у нее в крови, – просто не принимала она его, никак не принимала. Может быть из-за того, что чувствовала угрозу своему шефу? Может, ведь поговаривали, что быть ему вскоре генеральным. Но и все же – не только поэтому. «Ну, не нравишься ты мне!» – как в анекдоте. И все тут.

Всеволод Вячеславович холодно улыбнулся Миле и осведомился (именно осведомился, а не спросил):

– Николай Андреевич у себя?

– Обещал быть во второй половине дня, – в тон ответствовала Мила, принимаясь перекладывать на столе приказы и другие бумаги, создавая видимость занятости и ожидая,

--">