Руслан Владимирович Шабельник - Игрушки судьбы

«Сама не знает, что хочет!»

Вэньян снова одернул себя. С ним явно что-то не то.

— Все еще думаешь про неприятности на работе? — понимающе произнесла Мей.

Точно — работа, мистер подозрительность Чжоу не успокоится, пока не нароет хоть что-нибудь. С этим надо что-то решать и решать быстро.

* * *

мое первое воспоминание — Праздник Нанитов

Мое первое воспоминание — Праздник Нанитов.

Отец — такой большой, нарядный, в дамастовом пао, украшенном крупными цветами, стоит у моей кровати. Рядом — мама, держит меня за руку, в глазах слезы, за вторую руку ее держит Линди — тогда она еще была Линди, из-под длинной челки блестит обиженный взгляд. Радужка у Линди черная, почти сливается со зрачком, и кажется, словно два уголька буравят меня. Ни до, ни после, я не видел такой радужки, разве что у той девушки, которую я… стараюсь отогнать воспоминание о той девушке, вроде, получилось, во всяком случае, снова вижу Праздник Нанитов.

Потом Линди рассказывала, что страстно ненавидела меня в ту минуту.

Вспомнилась прошлая неделя, когда приходил гадатель-прорицатель, он долго ходил по дому, сопя и повизгивая, так как вместо носа имел небольшой хоботок, который к тому же смешно извивался. Мы все ходили за ним, сначала мне было интересно смотреть за его носом, потом стало скучно, но отец не отпускал, и я послушно плелся, волоча полы тяжелого халата-шэньи, который надели на меня с утра. Наконец, гадатель остановился в кабинете отца, в правом углу, как раз под портретом бога-предка и основателя династии Тана Дуна. Что-то бормоча в свой длинный нос, он воскурил ароматические наносвечи, и мама, я и Линди закашлялись, только отец мужественно держался, потом прорицатель сказал, что третий лунный день — наиболее благоприятное время для моего нанитирования.

Отец долго благодарил прорицателя, и даже заставил меня кланяться, а хитрюга Линди к тому времени убежала.

Пока я вспоминал, к кровати подошел доктор Ли. Половина лица у доктора человеческая, вторую же усеивают окуляры и датчики всевозможных приборов, я его немного побаиваюсь.

— Кто здесь у нас? — человеческая половина улыбается, вторая остается недвижимой, от такой гримасы становится жутко.

Я хватаю отца за рукав.

— Па?..

Тот успокаивающе хлопает ладонью по моей ручке.

— Ты уже большой мальчик, Юйцай.

Юйцай — мое детское имя, как вырасту, меня будут звать Ювэй, что означает «имеющий большое будущее», да, точно, как вырасту, стану великим!

Линди показывает язык.

Диживс — старый слуга-киборг приносит деревянную резную шкатулку. Механическое тело со скрипом склоняется перед отцом.

Легко освободив свой рукав, отец открывает шкатулку, снизу мне не видно, но я знаю, что там — шприц, старинный шприц с серебряным поршнем и стеклянной колбой — семейная реликвия. Отец аккуратно вынимает его, передает доктору. Этим шприцом нанитировали моего отца, а до него — моего деда и так далее, до времен легендарного Хуан-ди, а может и раньше. Им же нанитировали и Линди, и это предает мне сил, уж если девчонка выдержала, так я даже не поморщусь, в конце концов я уже взрослый, мне почти пять.

Доктор ловко, с хлопком вынимает поршень, опускает внутрь капсулку с нанитами, ставит поршень на место.

— Мистер Тан, прошу вас, помогите, — вторая рука протягивает отцу запечатанный пакетик.

Большие пальцы отца ловко раскрывают его, вытягивают иглу, большую, как для меня — огромную, кажется, кончик блестит.

«Я уже большой! Я не боюсь!» — то ли думаю, то ли шепчу, и вслед за этим тут же начинаю молиться всем Богам-демонам, которые приходят в голову: Фэнбо — Богу-демону неба и ветров, Лэйгуну — повелителю молний, Кую — богу ночи и, конечно же, богу-предку Тану Дуну.

Пальцы доктора удобно помещаются в колечках на шприце, красивых, с завитушками, большой палец входит в кольцо на поршне.

— Па?..

Моя ладонь снова хватает рукав отца, тот с силой отдирает ее, выпрямляет руку, кто-то, я не вижу кто, с ледяными пальцами накладывает жгут.

Доктор Ли склоняется надо мной.

— А где же вены, где наши маленькие венки.

— Па!.. Ма!..

Язык Линди.

Один и окуляров на лице доктора вытягивается, внутри что-то жужжит.

— Па!!. Ма!!.

Игла приближается, вместе с ней приближается и лицо доктора, человеческой стороной ко мне, он тяжело дышит, изо рта пахнет чем-то медицинским и страшным.

— Па!!! Ма!!!

Я начинаю --">