Гораций Леонард Голд - Проблема с убийством

это слишком. Возьмем, к примеру, рыбу. Поместите ее в ту же самую воду, в которой она жила прежде: температура в самый раз, много кислорода, много пищи — и что она делает? Не оживает. Вы создаете тело, которое идентично живому, все необходимые органы, все химические ингредиенты для жизни — и оно просто не живет. Хотя в остальном все идеально.

— Лучше поднимите его ноги, чтобы я мог надеть ему эти штаны.

— Вы ошибаетесь, профессор, когда речь заходит о создании синтетических человеческих существ. Вы можете дать им все, кроме жизненной силы. Но есть одна вещь, которую вы можете сделать. Вы можете вырастить конечности для людей, у которых их нет. Например, Абнеру. Его жизненная сила сумеет оживить синтетическую ногу.

Они натянули на тело рубашку и заправили ее в брюки. Гилрой потратил несколько безумных минут, пытаясь завязать галстук наоборот, пока не встал на колени и не сделал это сзади. Пока он запихивал его руки в жилетку и пиджак, Лидс втискивал дряблые, податливые ноги в ботинки.

Затем Абнер прохрипел:

— Они всего в двух домах отсюда, перфессор!

Лидс слишком нервничал, чтобы завязать шнурки. Гилрой сделал это, засунул потрепанную шляпу в карман пальто трупа и крикнул, чтобы водитель катафалка тащил гроб. На то, чтобы погрузить в него труп и закрыть крышку, ушло несколько секунд. Почти бегом они с шофером втащили ношу по лестнице из подвала до входной двери. Где оставили, пока Гилрой торопливо звонил по телефону.

— Босс? Гилрой. Отправьте двух фотографов на 138-ю улицу у моста Трайборо. Прямо перед въездом. Я заберу их на катафалке. Будьте там с шефом, если сумеете его разбудить. — Он сделал паузу, чтобы ободряюще похлопать Абнера по спине. — Все чисто, профессор, — сказал он. — читайте сегодня «Морнинг Пост». Слейте воду из бака. Если они спросят о нем, скажете, что вы купали в нем собаку. Пока!

Они понесли гроб к катафалку медленным, подобающим шагом, как раз, когда солдаты выходили из соседнего дома. С той же похоронной скоростью они проехали через зону военного положения, в которой царил шмон, пока не добрались до Конкорс.

— Прибавь скорости! — наконец, выпалил Гилрой.

Они пронеслись вместе с потоком машин и повернули на восток. У съезда с моста им пришлось ждать пятнадцать минут, прежде чем фотографы прибыли на такси.

Гилрой отпустил такси, расплатился с водителем катафалка и приказал фотографам помочь ему вытащить гроб. Не прошло и трех минут, как у катафалка остановилось еще одно такси, и из него взволнованно выскочили оба начальника. Они отпустили машину.

— Что это за чертовщина? — требовал объяснений редактор. — Грабишь могилы?

— Просто помолчите и помогите нам, — спокойно сказал Гилрой.

Они отнесли тяжелый гроб на заброшенную свалку позади двух пустующих мебельных складов, которые были приговорены городом для строительства нового подхода к мосту. Гилрой снял крышку гроба и велел фотографам вытащить тело и держать его прямо.

— А теперь смотрите, — ухмыльнулся он.

Пока редактор и заведующий и фотографы с ужасом и изумлением наблюдали за происходящим, Гилрой отступил на десять футов и выстрелил в сердце трупа. Он тихо стер отпечатки пальцев с рукояти, забрав тело у онемевших фотографов, осторожно положил его на спину, вложив пистолет в правую руку. Он положил шляпу на землю рядом с голой, безволосой головой. Затем скомкал лист бумаги в руке и так же намеренно разгладил его.

— Общелкайте тело под разными углами. Завершите снимком этой записки.

Два начальника вцепились в записку одним неистовым движением.

— Боже правый! — редактор забормотал вслух: — Я убийца-расчленитель. Я осознаю, что уже давно сошел с ума, и за время своего безумия похитил и зарубил несколько человек. Но кордон солдат преследовал меня от одного места до другого, пока я, наконец, не решил покончить с собой, чтобы не попасться. Свое имя я унесу с собой в могилу, чтобы мои бывшие друзья были избавлены от ужаса осознания того, что когда-то любили убийцу-маньяка. Боже, спаси мою душу!

Четверо мужчин восхищенно улыбнулись Гилрою. Но высокий репортер отмахнулся от них скромным порывом своей удивительно длинной, невероятно костлявой руки.

— Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что это великолепный повод пойти в гору для майора Грина — этого пустоголового кретина! — сказал он расстроенно. — Вскрытие предъявит тысячу доказательств того, что это создание --">