Антон Валерьевич Панфилов - Посредник судьбы

на свежий воздух. Как бы отец не расхваливал современную медицину, я то знаю, чем все это закончится. Я подошел к машине, сел в нее, завел, пристегнулся и тронулся с места. Я не знал, куда мне направится, мне просто хотелось ехать, как будто машина могла меня сейчас увести от всего этого. От плачущих родителей, от рака. Я ехал медленно, пока не выехал на шоссе.

Мне еще нет девятнадцати, а рак уже есть. Я почитал, можно прожить еще два года, итого я не доживу и до двадцати одного. Все так, как я прочел на своей руке еще в шестнадцать лет. Выходит, от судьбы действительно не уйти, все заранее за нас решено, и даже, зная свое будущее, мы не всегда в состоянии его изменить. Стоит ли мне доживать оставшиеся два года, если за это время мне еще суждено кого-то убить? Стоит ли чья-то загубленная жизнь двух моих лет? Нет, определенно нет! И если уходить, то сейчас, пока я еще не стал убийцей.

Я даже не заметил, как разогнался до ста сорока километров. Вдоль шоссе стояли бетонные столбы освящения. Я отстегнул ремень безопасности и направил машину прямо на один из столбов. Ну что судьба? Не все время тебе выигрывать. Пусть я не доживу до двадцати, но я и не исполню все то, что ты для меня задумала. Жесткий удар об столб. Скрежет рвущегося металла. Звон разбивающегося стекла. Последняя мысль в голове: « Судьба, шах и мат». Резкая боль. И я проваливаюсь в темноту…

2

Очнулся я на желтом диване, в светлом желтом помещении. Сразу пронеслась мысль, что я в психушке. Но я не испытывал никаких неудобств, никаких болей. Даже наоборот, была какая-то легкость и бодрость, как будто я не только что очнулся, а уже успел сходить на пробежку и принять душ. Посреди комнаты в желтом кресле сидел забавный на вид старичок, напоминающий мне Эйнштейна. Одет он был в какие-то простыни желтого цвета, напоминающие мне одежды древних римлян с картинок из учебников истории. В руках у него были какие-то папки с бумагами.

– Я умер? – спросил я первое, что пришло мне на ум.

– Ну можно и так сказать, это вы сами решите чуть позже, – ответил старичок.

– Значит, все же от судьбы не уйдешь, – с улыбкой разочарования продолжил я.

Мой собеседник странно на меня посмотрел:

– А нам раньше не приходилось встречаться? – задал он мне, удививший меня вопрос.

– Не знаю. Кажется, вам лучше знать. У вас же папочка с какими-то бумажками. Я так понимаю – это мое досье?

– Ну, что-то вроде этого, – он снова перевел взгляд с меня на свои бумаги – да, вижу. Вы здесь впервые. Смотрю, вы очень мной интересовались.

– Я вами? А вы, собственно, вообще кто? Я впервые вас вижу, – я слегка растерялся от такого заявления.

– Кто я? Ну как бы подобрать слова, чтоб вам было понятнее? – он на секунду задумался, – я тот, кого вы называли судьбой.

– Значит, это по вашему сценарию мы все живем. Вы – Бог? – меня стал увлекать этот разговор, все больше и больше вопросов возникало в моей голове.

– Нет, я не тот, кого вы привыкли называть Богом. Я скорее, как вы выразились, сценарист, только пишу сценарии, и своевременно вношу корректировки.

– Получается, я был прав, люди – всего лишь актеры, исполняющие свою роль, и не способные никак повлиять на ход развития сюжета? – я, вроде, и был доволен тем, что все же узнал правду, но почувствовал какое-то опустошение и безысходность.

– Почему же? Некоторые очень даже способны, именно поэтому и нужны корректировки, и именно поэтому вы тут.

– Значит, я все же сумел нарушить ваши планы? – мне стало чуть повеселее, даже капелька гордости появилась на мгновение.

– С вами как раз проблем не возникло. Вы прожили точно по сценарию.

– Как? Но я ведь должен был дожить до двадцати, еще и убив человека при этом? – возмутился я.

– Вы, конечно, мой дорогой, очень преуспели в разгадках линий судьбы на ладонях, но согласитесь, очень сложно предсказать дату смерти с точностью до года? Многие себя считают чуть ли не супер медиумами, когда ошибаются в своих предсказаниях на пять лет. И, простите за глупый вопрос, вы не помните, кто вас убил?

– Я… – больше мне не чего было добавить, я расползся по дивану как тряпка, хотя еще мгновение назад я был бодр, ожидая интереснейшей беседы. Действительно ошибиться даже на пару лет в предсказании длительности жизни довольно просто. Двадцатилетний срок я отвел для себя в шестнадцать лет, и даже не думал больше о том, чтоб изменить это число, пытаясь лишь изменить сами --">