Руслан Владимирович Шабельник - Дневники Палача

я не мог ответить. Только не ей.

Тихо скрипнула дверь. Странно, но я совсем не слышал, как открылся замок. Неестественно большая тень загородила проход.

Не говоря ни слова, я повернулся, поднял саквояж и направился к выходу.

На проходе стоял толстяк-мэр. Лицо его было озабочено, по загоревшей, покрытой веснушками лысине перекатывались крупные капли пота.

Я подошел к двери, и толстяк поспешно отбежал в сторону, освобождая дорогу.

— Она не виновата, — почему-то я старательно прятал глаза. — Мне нужно отдохнуть.

Может только показалось, вздох облегчения вырвался из широкой груди. Все-таки это он предложил вызвать палача.

Я соврал… Первый раз в жизни.

Меня разместили в уютной комнате одного из домов для гостей. Чистая белая простынь приятно холодила тело. Шторы задернули, но в помещении было еще достаточно светло. От комнаты веяло уютом. Домом.

Я долго лежал с открытыми глазами. Почему-то вспомнился наставник Нелин. Единственный, кому удалось дожить до сорока. Для нас — почти старик. Его слова: «Изучая жертву, внимательно всматривайтесь в мотивы совершения преступления. Помните: по статистике, однажды убивший человек редко колеблется перед следующим убийством. В таком случае наказание — смерть».

Статистика. Но ведь и она иногда ошибается. Ошибается. Все ошибаются. Только не палач, ибо у него цена ошибки — человеческая жизнь. Часто не одна.

Мне очень хотелось, я надеялся, что в этот раз я ошибся. Я просто не мог себя заставить убить ее. Только не я и только не ее.

Вновь и вновь прокручивая ситуацию, я думал, поступил бы я так же, окажись на месте девушки другой человек. Мужчина. Мне хотелось надеяться, что да. Но я палач и я прекрасно разбирался в человеческих душах, в том числе и в своей собственной…

Может ли палач любить? Имеет ли право? Я никогда не слышал о подобном.

Когда за окном стемнело, я заснул.

Сплю я чутко. Нас специально учат, чтобы мы крепко спали, но я сплю чутко. Иногда ко мне приходят кошмары, и я просыпаюсь среди ночи в холодном поту. Непростительная слабость для палача.

На этот раз я проснулся оттого, что скрипнула входная дверь. Рука дернулась под подушку, где лежал взведенный пистолет. Рефлексы иногда сильнее нас. Особенно у палачей.

Это была она. Я знал, что это будет она. Знал — и боялся этого.

Джейн нерешительно переминалась на пороге.

— Можно войти?

От ее голоса у меня пересохло во рту, и я по привычке молча кивнул.

Девушка прикрыла за собой дверь, и комната вновь погрузилась в полупроглядный мрак. Она не зажгла свет, хотя прекрасно знала где выключатель. Я не собирался напоминать ей об этом. Некоторое время мы молчали, и стали слышны звуки ночного поселка за окном.

— Пришла сказать вам спасибо.

Я ожидал продолжения.

— Но вы же знали, видели, что сделала я. Я видела это вместе с вами. Почему же вы не сказали?

Странно, но в ее голосе слышалась мольба.

Второй раз в жизни я не знал, что ответить, поэтому так и ответил:

— Не знаю.

Услышав мой голос, Джейн неожиданно быстро подбежала к кровати. Под ее телом скрипнули пружины. Я часто дышал. Она дотронулась руками до моего лица, совсем как я несколько часов назад. Руки были холодными и дрожали.

— Со мной такое впервые. Я себя очень необычно чувствую. Я хочу отблагодарить тебя.

Она прижалась ко мне. Сквозь тонкую одежду отчетливо ощущалось девичье тело…

Мы лежали в кровати. Абсолютно обнаженные. Джейни тяжело дышала. Неожиданно она поднялась на локте и заглянула мне в глаза.

— Странно. Я даже не знаю, как тебя зовут.

— Руслан, — мой голос звучал глухо и я сам не узнал его.

— Руслан. Необычное имя. Что-то славянское?

— Тюркское. Был такой народ на древней Земле.

— Руслан, — она посмаковала слово на языке, — а… это твое подлинное имя?.. Я слышала, ни у кого из палачей нет матери.

— Матери есть. Просто мы их не знаем, чтобы, если доведется встретиться, в любом случае оставаться беспристрастным.

— Наверное это ужасно… то есть, я хочу сказать, не иметь семьи, не знать материнской ласки…

Я пожал плечами.

— Нас забирают еще детьми. Школа становится нашим домом, наставники родителями.

— Но это же неправильно. Бесчеловечно. Какое они имеют право! В конце концов, вашим способностям можно было бы найти другое применение, чем делать из вас… — она не смогла произнести этого слова.

— Палачей, — закончил я. — Кому-то нужно заниматься и --">