Генри Лайон Олди - Шерлок Холмс против марсиан

Поток газа, больше похожего на густую жидкость, чернилами гигантского спрута омыл левый борт миноносца, но «Сын грома» успел набрать такую скорость, что за пару секунд оставил убийственное облако позади. Марсиане начали отступать, расходясь в стороны. Их треножники стремительно вырастали из воды, все выше возносясь над заливом. Ближайший колосс взмахнул генератором теплового луча. «Сына грома» окутало паром и дымом, и в тот же миг ударил ответный залп. Миноносец бил из всех орудий с близкого расстояния – промахнуться было невозможно. Марсианин пошатнулся, теряя равновесие, и второй залп буквально смел треножник. К небу взлетели исковерканные обломки металла вперемешку с кровавыми клочьями, и марсианин рухнул в воду.

Ввысь взметнулся исполинский гейзер, внутри которого бесновались вспышки зеленого пламени. Ответом было громогласное «Ура!», раскатившееся над Вайрли Ченнел: люди с уходящих судов приветствовали гибель марсианина и победу земного оружия.

Длинное темное тело вынырнуло из облака пара. Казалось, «Сын грома» целиком обуглился от удара теплового луча: броня почернела, покоробилась, из труб и вентиляторов вырывалось пламя, за миноносцем волочился шлейф дыма и жирной копоти. Но хода корабль не потерял – мстителем, лишенным сострадания, он мчался на второй треножник. Вновь хлестнул тепловой луч, и палуба миноносца взлетела на воздух. Корабль превратился в несущийся по водам залива плавучий вулкан. От взрывной волны марсианин пошатнулся, неуклюже попятился. В следующую секунду полыхающие останки «Сына грома» врезались в него, смяли и опрокинули. Второй гейзер был ужасней первого, и бо́льшую часть Вайрли Ченнел заволокло клубами пара и пеленой дыма.

Там, за этой завесой и внутри нее, что-то происходило. Мелькали смутные тени, пару раз сверкнул тепловой луч, взметнулись и опали глянцевые лоснящиеся щупальца. Слышалось громкое гудение и шипение, с плеском вздымались волны… Но вскоре расстояние и туман окончательно скрыли происходящее от людей, что наблюдали за битвой с уходящих через Ла-Манш к материку кораблей.

2. Том Рэдклиф лезет на колокольню

У Томаса Рэдклифа, работавшего грузчиком на железнодорожной станции Молдон Ист Стейшн, сегодня был выходной. По этому случаю Рэдклиф благополучно проспал до полудня. Проснувшись, он приготовил себе поздний холостяцкий завтрак: яичницу с беконом и крепкий чай, не забыв похвалить самого себя за предусмотрительность. В последнюю неделю Молдон наводнили бесчисленные беженцы из Лондона, Сэррея и с юга Эссекса, и цены на продукты взлетели до небес. Но даже по этим грабительским ценам выбор съестного в лавках поражал своей скудостью. Матушка говаривала Тому: «Запасливый лучше богатого.» Как в воду смотрела, царство ей небесное. Богатства Том не нажил, но в кладовой его деревянной хибары, расположенной в тупике Оук Клоуз, на вбитых в стену девятидюймовых гвоздях висели три кольца колбасы от старины Освальда, вкусно пахнущие дымком, едва початый окорок, связки лука и чеснока; в составленных штабелем ящиках хранились крупы, овощи, консервы…

Спроси кто-нибудь Рэдклифа, к чему ему такие запасы – он бы наверняка затруднился ответить. Просто мать запасалась провизией – и сына приучила. Том не задумывался: зачем? Так надо. Так говорила матушка. А матушка плохого не посоветует.

Зато теперь Том – кум королю, ежели брать по меркам Молдона. Жаль только, яйца заканчиваются. Яичницу Рэдклиф любил и жарил ее себе каждое утро вот уже шесть лет. Но пополнять запас – без штанов останешься, с нынешней-то дороговизной. Ничего, бог даст, переживем. Не навсегда же это, в самом деле?!

Как следует подкрепившись, Том отправился бродить по городу. Толпа на Хай-стрит повергла его в замешательство. Поток беженцев захлёстывал Молдон не первый день, но Рэдклиф все не мог привыкнуть. Никогда раньше ему не доводилось видеть таких скоплений народа. Говорят, в Лондоне всегда так. С ума сойти можно! И как там люди живут? Несмотря на июньскую жару, в глазах рябило от пиджаков и рединготов, жилетов и дорожных плащей, платьев и кардиганов, котелков и цилиндров, чемоданов, саквояжей и узлов с пожитками. Гомон толпы, над которым время от времени раненой птицей взлетал отдельный вскрик, шарканье ног, ржание лошадей, стук копыт, скрип колес – шум забил Тому уши, слился в один неумолчный и неотвязный гул. Людской поток --">