Сергей Городников - Пришествие

жертву человеку удалось улизнуть, она быстро застыла, пробкой закупорила пробитую им дыру.

Паша лежал на каменистом берегу, бездумно, лениво наблюдал за прозрачным облаком. В ногах тихо шелестело присмиревшее озеро. И ему не хотелось думать о том, что стало с товарищами.

В десяти шагах правее касался брюхом водной глади, как раненный зверь, застыл вертолёт. В кресле пилота, расслабленный до состояния отрешённости развалился Игорь. Взор его блуждал по чистому горному озеру, не находил и следа недавних событий. Было это или не было? Он попытался удивиться, что не помнит, дёргало щёку тиком или нет. Левая рука по привычке дрогнула, чуть приподнялась, чтобы дотянуться до щеки, и опять безвольно опустилась к колену. Вяло шевеля губами, он кое-как произнёс:

– Чем мне ещё Бульдог нравится. С ним не заскучаешь. Надеюсь, он жив. Везунчик.

… Он не смеет догнать, но не отстаёт, следует за нею. И только отчётливые звуки их торопливых, спешащих шагов нарушают строгую тишину безлюдного, пустынного ночного города. Свет луны бледный, рассеянный в тумане, голубовато-зыбкий. Будто от этого колдовского света, всё в девушке, начиная от необычной стрижки, неузнаваемое, чужое. Его длинный тёмно-синий плащ широко распахнут, скользит над влажной, блестящей дорожкой, и он порывается окликнуть:

– Марина?!

Но лишь продолжает терзаться сомнением. Она в который раз внезапно останавливается, резко оборачивается, холодным и надменным лицом заставляет замереть на месте. Они стоят на расстоянии, и он не в силах отвести взора от серебристых застёжек её чёрного охотничьего костюма, хлыста в руках, от чёрных кожаных перчаток, – от них пропадают слова, а сердце обдаёт ледяным холодом.

Она ждёт. Затем вскидывает голову, с надменной усмешкой на одних губах отворачивается, куда-то спешит, – торопливо уходит. Он лишь смотрит на её удаляющуюся спину, и вновь мысль, что она сейчас свернёт, исчезнет, быть может, навсегда, пробуждает в его груди стон отчаяния. И он безумно бросается за нею…

Услышанный собственный стон заставил его открыть глаза. Опять перед лицом почти отвесная стена, от однообразия которой потерялось представление о времени. Он отклонил голову, чтобы убедиться: до её верхнего окончания остались метры. Но где взять силы на эти метры? Их больше нет даже на то, чтобы неподвижно не то висеть на руках, не то стоять на узком уступе. Он пошевелил немеющей ногой. Из-под ботинка сорвался камень, стуками внизу растревожил безмолвную тишину, на своём языке предлагая таким же простым способом очутиться у подножия, на позволяющем лежать склоне. Но он нащупал носком ботинка другую опору, с искажённым от напряжения лицом подтянулся на вялых и ноющих руках, немного уменьшил расстояние до верхнего окончания проклятой стены.

Он выберется, – с зубным скрежетом в который раз объявил он себе, и опять подтянулся.

Через полчаса он наконец-то заполз на горную вершину. С неимоверным усилием встал, выпрямился и в преддверии сумерек увидал относительно пологий склон. Невольным побуждением первым делом осмотрелся вокруг. И с облегчением не обнаружил ни одной летающей тарелки. После чего повалился на спину, чтобы отдохнуть перед спуском. Сбоку вставал месяц, и глаза невольно поймали светящуюся точку. Казалось, она удалялась… А вдруг нет?

(обратно) (обратно)
--">