(Т. Флорео) - Кодекс (СИ)

индикатором загрузки. Никите все еще приходилось почти неосознанным напряжением поддерживать соединение, но его миссия была почти выполнена. До конца загрузки файла оставалась минута, не больше.

На кофейном столике перед ним, рядом с декой, лежал пистолет. Никита положил ладонь на рукоять. Холодная тяжесть металла успокаивала.

Рация командира наемников коротко зашипела помехами. Когда декер впервые увидел, что его стражи пользуются подобным антиквариатом, он почувствовал нечто вроде снисхождения. В двадцать втором веке передавать аналоговые сигналы. Смешно. Но призадумавшись, он осознал мудрость в использовании безнадежно устаревшей технологии — никому ведь и в голову не придет прослушивать радиоволны в этом диапазоне.

Не чтобы это имело значение в итоге. Командир сейчас пытался по очереди связаться с часовыми, что стояли на посту внизу, их первой линией обороны. И каждый раз ответом ему было зловещее потрескивание белого шума.

— Долго еще? — бросил он Никите.

— Тридцать две секунды.

По хмурому лицу командира видно было, что каждая лишняя секунда была теперь отдельной вечность, но он ничего не сказал. Только жестом отдал команду своим людям. Те рассыпались по квартире, так, что всякий, кто попытался бы войти в единственную дверь, тут же оказался в шквальном перекрестном огне.

По виску Никиты покатилась капля нервного пота. Индикатор казалось застыл на месте, хотя цифры на счетчике переданных мегабайтов сменялись так быстро, что сливались в размытую массу.

В коридоре, у входа в квартиру, едва слышно прошуршал чей-то неаккуратный шаг. Наемники напряглись, как будто даже сжались.

Стена в дальнем конце комнаты взорвалась, осыпая людей внутри фонтаном бетонной крошки. Высокая, смутно видимая в клубах пыли фигура — нечто вроде ожившего доспеха под стать гиганту — ворвалась в пролом. Огромная механическая ладонь, походя, сомкнулась на голове одного из наемников, увлекая его вслед за киборгом. Не замечая расплескавшихся на груди пуль, тот вышел, как и вошел, не сходя с прямой. Проломив стену напротив, он исчез в цементном тумане.

Оставив за собой россыпь поблескивающих металлических шариков размером с виноградину.

Светошумовых гранат.

Никита успел закрыть единственный глаз, и все равно сияние было ослепительным. Еще хуже был звук — он ударил как молот, почти вытряхнув декера из сознания. Но за годы проведенные в метареальности, он привык к дезориентации, и еще раньше он привык к боли. Пока наемники трясли головами и пытались проморгаться, пока входная дверь слетала с петель, впуская поток полицейских в тяжелой броне, он выдернул кабель из разъема в глазнице — еще одна белая, слепящая вспышка протестующего глазного нерва — и в пару рывков оказался у окна. Мелькнула мысль, что, пожалуй, стоило открыть его заранее. Но теперь не оставалось ничего, кроме как смирится с последствиями собственной непредусмотрительности. А именно с прыжком через раму, ощерившуюся острыми клыками стеклянных осколков, глубоко секущими тело даже через плотный кожаный плащ.

Декер едва не промахнулся мимо пожарной лестницы, в последний момент ухватившись одной рукой за перила, предотвратив падение на асфальт далеко внизу. Чем пытаться вскарабкаться обратно, где его уже ожидала полиция, он разжал хватку, только чтобы долю мгновения снова ухватится за обжегшее пальцы железо площадки, и, качнувшись как маятник, отпустил уже окончательно, приземлился пролетом ниже. Оттолкнулся от стены, чтобы не терять скорость и загрохотал вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступени за раз.

Погони не было. Никита поглядывал вверх на поворотах, ожидая увидеть топочущие ботинки вслед за ним ботинки полицейских. Ничего. Шум наверху тоже как будто утих, насколько он мог слышать сквозь назойливый комариный писк в ушах. Ни выстрелов, ни криков.

Прыжок с нижнего пролета лестницы выстрелил болью в коленях. Никита стоял в замусоренном переулке, с трех сторон сомкнутым глухими стенами. Впереди — спасительный лабиринт узких улиц, в котором так легко было затеряться. И никого вокруг, кто мог бы его остановить. Декер сделал шаг.

Асфальт перед ним вмяло ударом невидимой силы. Паутина тонких трещин разлетелась от эпицентра. Никита покачнулся, как от землетрясения. Человеческий силуэт, почти совершенно прозрачный, преграждал его путь к свободе. Только моментные, едва --">