Елизавета Коробочка - Пляска одержимости

в кармане. Аугментированные руки здорово помогали, Цунефуса говорил, что, кажется, это была неплохая модель… Иногда Ямато подумывал о том, чтобы продать их и купить что-то дешевле. Но это принесет ему деньги лишь один раз. От подпольных боев заработок пусть был и маленьким, но более стабильным.

Двадцать процентов от выигрышной суммы ему. Тридцать — Цунефусе. И все остальное — покрывавшему эту подпольную арену якудза. Господин Ишикава, змея. Ямато откровенно говоря злило, что дележка происходит так, но выбора не было. Но он надеялся, что когда-нибудь Цунефуса наконец-то воспротивится этому, и тогда они заживут. Ну уж точно.

Помещение, в котором проходили бои, было гнусным темным местом — единственным нормально освещенным пятном был ринг. Находящееся где-то в самых задворках трущоб Эдо, оно было известно лишь определенным людям. Здесь они же делали ставки. Глупый спорт.

Он сплюнул на пол сгусток крови, после чего спрыгнул вниз, с ринга; к Цунефусе. Тот абсолютно не выделялся в толпе местных зевак, такой же, казалось бы, мрачный, с поломанным носом, ну разве он может быть полицейским? Такому парню самое то выступать тут.

Они встретились и переговорили, как обычно. Ему даже всучили куртку назад, и Цунефуса родительским тоном — вот уж глупость для человека, спонсирующего бои юнца в таком месте — пожурил его, после чего неожиданно добавил:

— Мне нужно переговорить с господином Ишикавой. Подожди тут, окей?

Ямато замер.

Наверное, опять дележка денег?

Но, пусть и неуверенно, он кивнул. Цунефуса знал лучше.

В любом случае, внутрь его не пустили — заставили сидеть в пустом помещении перед кухней с темным красным освещением. Разговор проходил не в кожаном дорогом кабинете, отнюдь — в удаленной части примыкавшего к арене дешевого ресторана, куда после боев стекались местные зеваки. Стоя спиной у дверей с круглыми стеклянными окнами, Ямато внимательным взглядом наблюдал за человеком, который работал у Ишикавы телохранителем. Казалось бы, он стоял так близко, легко мог подслушать, но, видимо, тому не было до этого абсолютно никакого дела. Пару раз они пересекались взглядами, и все, что видел в его глазах Ямато — полное равнодушие.

Поэтому он жадно вслушался в разговор за дверьми.

И, когда совсем осмелился, даже приподнялся на цыпочки и заглянул внутрь, из любопытства. И вновь никто ничего не сказал ему — словно говорили этим, что этот разговор он все равно не поймет.

Поначалу Ишикава стоял спиной к нему, Ямато четко видел лишь Цунефусу — тот сидел на стуле рядом с тумбой, на которой владелец арены что-то делал, и судорожно сжимал пальцами колени, смотря вниз. Редко можно было увидеть его таким, напуганным даже — лишь пару раз Ямато мог вспомнить, и все было связано с облавами от его начальства. Те, кто платил деньги Цунефусе за информацию об этом, тогда под горячую руку не попались, но вот остальные…

Но было странно, что Цунефуса так напряжен. Неужели Ишикава его запугивал?

Затем, тот вдруг развернулся — и Ямато нахмурился, увидев его. Они, конечно же, уже встречались. Кто на подпольных боях не знал об Ишикаве? Хитрый шакал, снующий по чужие души. В дорогом костюме, темных очках и с осветленными волосами. Это не нравилось Ямато. Он знал, что те, кто скрывал свой взгляд, всегда были людьми низшего сорта, и ничего хорошего от них ждать не стоило. Глаза — зеркало души, а если они были за темными стеклами, то показывать они уж точно ничего не могли.

В руке у Ишикавы промелькнуло что-то, и Ямато напрягся — но, к его облегчению, это была лишь зажигалка. Он услужливо предложил ее и сигарету из дорогой пачки Цунефусе, и тот, помедлив, согласился. Нельзя было отказывать Ишикаве. Все это знали.

Затянувшись, тот вдруг заговорил.

Голос его был сладок, словно патока. Неприятный. Холодный. Как бы он не произносил это, все равно звучало угрожающе.

Ишикава развернулся к столешнице, его рука потянулась к лежавшему рядом разделочному ножу. Он начал резать мясо. Словно его абсолютно не волновало, что готовка сопровождалась такого рода диалогами.

— Нехорошо как-то получается, Цунефуса-сан.

Тот напрягся при упоминании своего имени и резко поднял взгляд на Ишикаву. Губ того коснулась легкая улыбка, и он, продолжая нарезать мясо, продолжил:

— Наша жизнь и не без того тяжела. Каждый боец зарабатывает на жизнь потом и кровью, стараясь победить, но ведь проигрыш денег не прибавит. Бедолаги --">