Михаил Петрович Гаёхо - Пьесы

халате (присоединяясь). А к вашему Филиппу я бы относился снисходительней. И ко второму тоже (или он — первый?). Травма рождения — это, знаете, на всю жизнь отпечаток. Понимаете, когда младенца, только что родившегося на свет, разлучают с матерью — из медицинских каких-то предписаний от материнского тепла уносят в какую-то чуждую неизвестность — на два, даже на три дня — по младенческим меркам на целую вечность… Такое не может пройти бесследно.

Лариса. Бедненькие. А откуда вы это знаете?

Человек в халате. Никакого секрета. В то время во всех родильных домах был такой порядок. Я думаю, что за ним скрывалась на годы вперед спланированная операция зарубежных спецслужб. Ведь что имеем — рвутся нити естественной привязанности между матерью и ребенком. Закладывается фундамент будущих отношений — то есть ребенок, когда вырастет, так же равнодушно будет относиться к своим детям. И так далее. Если бы такой эксперимент провели над какими-нибудь зверушками, они бы вымерли через несколько поколений.

Лариса. Но ведь как-то живем.

Человек в халате. Враг просчитался. Все-таки у человека есть неизведанные запасы прочности.

Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.

Человек в халате (как бы размышляя). Разрешен, разрешен, разрешен… Враг, однако, коварен. Вместе с нитями детской привязанности рвутся другие нити… —  разрешен, разрешен… — в обществе людей от человека к человеку тянется множество нитей — разрешен, разрешен, разрешен — некоторые из них рвутся, и вот человек уже не уступит в автобусе место старушке, и не пойдет в едином порыве с песней и в ногу — разрешен, разрешен — в колонне со всеми, а если пойдет, то в какую-то не ту сторону.

Голос с улицы. Время перехода заканчивается.

Человек в халате. Но не будем о мрачном. Хотите фокус? (Вынимает из кармана некое устройство — коробочку с  кнопкой. Нажимает кнопку.)

Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.

Человек в халате. Правда, интересно? (Нажимает кнопку несколько раз подряд.)

Голос с улицы. Время перехода заканчивается. Переход через улицу Шестопанова разрешен. Время перехода заканчивается. Переход через улицу Шестопанова разрешен.

Лариса. Как это у вас получается?

Человек в халате. Вот так. И не говорите никому. Пусть это будет нашей маленькой тайной.

Лариса. Дайте посмотреть.

Человек в халате (вкладывая ей в руку коробочку). Кнопочку нужно слегка качнуть вверх-вниз, как у вас в мобильнике. Сильно не нажимайте.

Лариса кладет палец на кнопку.

Голос с улицы. Время перехода заканчивается. Переход через улицу Шестопанова запрещен. Переход через улицу Шестопанова запрещен.

Лариса. Запрещен, запрещен, запрещен… Я, кажется, что-то сломала.

Человек в халате. Ничего, мы сейчас это поправим. (Берет ее руку с коробочкой, накрывает ладонью). Пальчик вот ставим легко сюда и осторожненько легко вот...

Голос с улицы (возможно, что к этому времени в механическом голосе появляются живые человеческие интонации, которые время от времени появляются и в дальнейшем, вариант — голос остается механическим, без интонаций). Переход через улицу Шестопанова запрещен. Переход через улицу Шестопанова запрещен. Переход через улицу Шестопанова запрещен. Улицу генерала. Улицу генерала.

Человек в халате. Генерала, генерала… Какой-то сбой. Что ж, бывает.

Входит Ипполит. Человек в халате прячет коробочку в карман.

Ипполит. Я не смог перейти дорогу. Перейти дорогу. Перейти дорогу.

Лариса. Кажется, там что-то сломалось со светофором.

Ипполит. О светофоре не знаю. Если вслух сказано «переход запрещен» — я не пойду даже на зеленый. И там всюду полно милиции. Проезд по улице, по-моему, тоже закрыт.

Человек в халате. Полиции.

Ипполит. Ага, полиции. Полиции и ОМОНа. Я пошел вдоль тротуара, и у перекрестка меня остановили. Кстати, почему это милиция стала полицией, а ОМОН остался ОМОНом? Может, я что-то путаю?

Человек в халате. Отряд мобильный. Теперь это так.

Ипполит. Значит, все правильно. Ну, я, естественно, решил пройти проходным двором. И там во дворе… (Подходит к столу, наливает себе, пьет.) Там подвал за второй аркой справа… дверь туда была открыта, а за дверью, за дверью, за дверью… стоял Гмырь.

Лариса. Гмырь?

Ипполит. Он, кажется, увидел меня, но я убежал.

Лариса. Ты не оглядывался?

Ипполит. Оглядываться нельзя, когда Гмырь, я знаю.

Лариса. Так оглядывался или нет?

--">