Каролина Инесса Лирийская (Каролина Инесса Лирийская) - Arcana (СИ)

шут (дурак, безумец) может толковаться как выбор, начало чего-то нового, неожиданный поворот; изображается стоящим на краю обрыва

— Вот ведь меня угораздило застрять в башке самой тупой наемницы в этом ебаном городе! — в сердцах говорит Джонни, и Ви слышит за привычной бравадой раскатывающееся беспокойство.

В глазах мутно; она не может встать. Голое тело примерзает к холодному кафелю, но ледяные прикосновения ненадолго заставляют ее почувствовать себя живой, настоящей. Кожа пока не отмерла, нервы напряженно звенят, разнося импульс. Она чувствует лихорадочный больной жар, разливающийся от затылка, где застрял блядский чип, по позвоночнику, внутри костей.

Джонни бесится, насмехается над ней; он всегда язвит, колючий и непокорный. Когда он хохочет над ней, Ви хочется сжаться в беспомощный клубок, спрятаться от мира — это судьба надрывно смеется, оглушая ее ударами по голове. Нет ничего страшнее бед, в которые Ви сама себя втягивает, и в какой-то момент ей хочется перестать бороться. Отступить, позволить закончить все быстро; пусть ебаные Мусорщики выкорчевывают чип из ее мертвой головы.

Она лежит, жалея себя, косится на Джонни, сидящего напротив. Почему раньше не сказал, почему не предупредил, почему ты так со мной, почему… Ее вопросы представляются Ви маленькими осиными жалами, впивающимися в его руки, вертящие зажигалку. Она фокусируется на кончике вспыхивающей сигареты, и оптика в глазах надрывно скрипит. Все в ней коротит, замыкает от безнадеги.

— Эй, поднимайся! — рычит Джонни.

Чувства возвращаются понемногу, и Ви ощущает, как ребро впивается в твердый кафель. Лежать неудобно, мерзло, и по ногам дует сквозняк из-под двери, но она не может заставить себя пошевелиться. Сил нет. Ви лишь обхватывает, обнимает себя руками, словно пытаясь закрыться от внимательного взгляда Джонни, скользящего по ее змеиной татуировке.

Ей плевать, что он видит ее без одежды; Ви кажется, что Джонни может рассмотреть ее насквозь, увидеть ее жалкую, вздрагивающую душонку. Потерянную и запутавшуюся.

Искушение не вставать давит на мозг. Отпустить, сдаться. Ви узнает этот пол, эту ванную из тысячи, потому что отсюда они с Джеки когда-то вытаскивали неподатливо-тяжелое тело Сандры. Она помнит хрустящие кубики льда под берцами, выплеснувшиеся, когда она вынимала девчонку. Помнит то, какая у Сандры мертвенно-холодная восковая кожа.

Какой смысл грызться с судьбой, если она раз за разом возвращает тебя в начало? Только наивные верят, что что-то можно изменить, выбиться, выкарабкаться из этой ямы, сдирая ногти, но в конце концов они заканчивают в могиле. Ви вспоминает Джеки, и ее пробирает нервным смехом. После удара по голове мысли путаются, завязываются узлами. Может, если она полежит здесь, Джеки ее спасет, как тогда?.. Он же ворвется за ней?..

Ее не придет никто спасти. Она никому не нужна.

— Ви, хватит дурака валять, ну правда, еб твою мать, — слышит она хрипловатый голос Джонни.

Он переносится к ней стремительно, и Ви кажется, что Сильверхенд готов врезать ей остроносым ботинком под ребра, чтобы взбодрить и поставить на ноги. Так бы он и сделал. Ви хочет верить, что ей наплевать, ее душа разлагается прямо сейчас, отмирает, отказывает, но ее тело инстинктивно подбирается, чтобы защищаться от удара.

Но Джонни склоняется к ней, чтобы взять за плечи, ощутимо встряхивает. Ви слабо брыкается, но он прислоняет ее к стенке, заглядывает в глаза. Хмыкает, сдергивает очки, чтобы лучше видеть ее в полутьме захламленного логова. Джонни становится все более настоящим, и эта мысль снова заставляет ее обмереть и обмякнуть. Он не дает ускользнуть в безнадежные рассеянные мысли, не разрешает купаться в боли в свое удовольствие. Джонни из тех, кто умеет упрямо подниматься, несмотря на все зуботычины судьбы, и Ви отчасти завидует ему, тому, как он вспыхивает и горит, изничтожая все на своем пути. Она уже не может.

— Ну, и зачем тебе такая идиотка? — устало смеется Ви; воздух обжигает горло.

— Поверь, если бы я мог встать и пойти отсюда, оставив тебя загибаться и жалеть себя, я бы так, сука, и сделал, — гневно говорит Джонни, впиваясь в нее темным взглядом, — но мы связаны.

Если бы его железная рука была настоящей, наверно, он раскрошил бы ей

--">