Константин Сергеевич Соловьев - Бесконечность

ничего не сказала. Ей было все равно. В соседней комнате о чем-то громко зашептались жильцы. Они были нашими родственниками, кажется, праправнуки от Пети и кого-то из детей Маши, но их имен я не знал, как и они моего. Друг для друга мы были соседями и не интересовались общими предками. К чему?

   Я медленно съел ужин, растягивая удовольствие. По талонам сейчас выдавали только протеиновое рагу и желе из водорослей, но это было терпимо, хуже то, что работает с перебоями гидро-система, по которой вода круглосуточно циркулировала внутри дома, очищаясь, пропускаясь через организмы и возвращаясь обратно. Нельзя умереть от старости, а от жажды - вполне. Впрочем, я знал, что такая смерть уготована не для меня, как знал и то, что никогда не войду в дверь центра эфтаназии. Под моей подушкой лежал небольшой револьвер,  который я держал еще со времен Волнений, на всякий случай. Пожалуй, перед смертью я окажу последнюю услугу и Ольге. Андрей ушел раньше - лет сто с чем-то назад его убили на улице, из-за денег. Наверно, я любил его, но сейчас точно сказать не мог - время убивает все эмоции, превращая человека в  безэмоционального робота. Вечность убивает все. Это было давно, теперь уже денег нет - кому они нужны? Бесконечные экономические кризисы прекратились одновременно с исчезновением валюты и сейчас казались смешными и  абсурдными. То ли дело - Пищевой Кризис, который разыгрался лет пять назад, тогда мы все, ложась спать, гадали, проснемся ли утром, а просыпаясь - дотянем ли до ночи.

   Балич действительно изменил нашу жизнь, подарив задаром бесценное, не имеющее цены. Разве он знал, чем все в конечном итоге обернется? По всей планете  бушуют войны, но они забирают микроскопическое количество жизней,  безрассудные люди все рожают и скоро, наверно, нам не останется на этом  шарике места. В правительстве поговаривают о новом законе, который провозгласит поголовную обязательную стерилизацию при рождении, но оно погрязло в хаосе и врядли решится на столь радикальную меру. Обезумевший Ближний Восток ринулся на соседей в попытке достать хоть клочок жизненного  пространства, в Китае давно установилась Политика Двадцати - прожив одну пятую века, люди добровольно расставались с жизнью. Очень многие им завидовали, но решимости хватало далеко не у каждого. Слышал, в Москве поставили памятник Свифту. Что ж, он действительно был гениальным пророком. Как и его бессмертные, мы становимся сварливыми и неуживчивыми, медленно, день за днем, теряем память, скатываясь в темную пропасть безумия. Однако везет не всем, сойти с ума довольно тяжело, большая часть обречена вечно находится в таком состоянии - безразличном, неподвижном, лишенном всех чувств и эмоций. Мы давно уже стали насекомыми, которые не нуждаются ни в мыслях, ни в чувствах.

   Впереди у нас была бесконечность.

   - Кто-то шумит, - сказала Ольга. Прислушавшись, я действительно услышал какой-то шум, доносящийся из-за входной двери.

   - Я посмотрю.

   Я встал и открыл входную дверь. В ту же секунду какой-то человек ввалился в квартиру и, бросив на меня безумный взгляд, рухнул на пол.

   - Спасите, спасите Бога ради, - забормотал он, намертво вцепившись в мои ноги, - Не оставляйте. Они гонятся за мной, они растерзают меня на куски, они сошли с ума. Умоляю! Пустите, все отдам, только пустите... Они меня убьют!

   Он зарыдал и понес какую-то околесицу, я его не понимал. Роста он был небольшого, с пухлого детского лица беспомощно смотрели затуманенные слезами глаза. Он был плешив, а оттопыренные уши делали его еще забавней. Очков у него не было, наверно, обронил, когда бежал, но я все равно узнал его. Передо мной на коленях стоял величайший даритель человечества, Александр Балич. В соседнем коридоре уже громыхали чьи-то подошвы, я слышал хриплое дыхание разгоряченной, вошедшей во вкус крови толпы. Если преследователи настигнут его, Балича разорвут на части.

   - Пустите меня, пустите меня пожалуйста, - бормотал он сквозь слезы, повторяя по давней привычке слова, - Они меня догонят!

   Я не помнил, как револьвер оказался у меня в руке. Балич вдруг вздрогнул и какую-то секунду мне казалось, что ученый хочет отскочить, но он не сделал и шага. Только во взгляде его появилась какая-то тоска и что-то еще, непонятное, но очень похожее на облегчение.

* * *  

   Приговор должны были огласить через неделю - срок по нынешним временам огромный, но суд, учитывая важность и --">