Тёма Крапивников - Принцесса Атомбурга

девочка с кривой улыбкой на лице, ей помогают три парня покрупнее, покрепче. По секрету скажу: мы бы заправили их и бесплатно, но так не принято. Поэтому я важно киваю головой, взвешиваю жалкие товары варваров с северо-запада и складываю на тележку — роботы потом отвезут на склад. Уверенно снимаю блокировку на вентиле трубы с водородом и приглашающе машу рукой — дескать, пользуйтесь, гости дорогие. Они понимают правила игры и почти не благодарят, словно и вправду нам чем-то заплатили. Я поглядываю за ними искоса, осторожно, чтобы не запалили. Немного стесняюсь.

Иногда я хочу, чтобы меня похитили: связали руки толстой веревкой, забросили на дно лодки и увезли в южные моря. Но не абы кто, конечно.

Один из гостей особенно хорош, сложен как юный викинг. Волосы светлые, собраны в пучок на затылке. Руки крепкие, загорелые — не то что у наших цветков цивилизации. Я сразу принимаюсь фантазировать: вот гость срубает топором дерево, ловко очищает его от веток, рубит на кусочки помельче, а вот он разжигает огроменный костёр во славу Перуна, а вокруг ходят злые белые медведи и выпрашивают жареную рыбу. Ему бы еще рубашку в клеточку, да в облипку, да верхнюю пуговицу расстегнуть, да бороду уложить — идеальный лесоруб из старинных модных журналов бы получился.

Зато девочка-гость мне не нравится, и это вовсе не бабская зависть. Ее волосы старомодно заплетены в косы, холщовая рубашка мешком спускается с плеч, глаза скачут туда-сюда пассивно-агрессивно, осуждающе. Она выглядит как религиозный фанатик, и фанатик в плохом смысле — такие не любятся по кустам с добрыми молодцами во славу Фреи, а жгут молодцов на кресте во славу какого-то токсичного балабольства. Я подхожу к ней поближе, обнажаю белые зубы в дружелюбной — как мне кажется — улыбке и протягиваю ладошку — всю в прожилках металлических нитей.

— Хендшейк? — спрашиваю.

Девочка чуть пятится, поэтому я перехватываю запястье, разжимаю ее кулачок, касаюсь нежной, чуть потной кожи, и пингую намерения.

Гостья внезапно хочет секса — нормальное желание, если пораскинуть мозгами, но мне еще нет восемнадцати, да и девочки — не в моем вкусе. Извиняшки.

Гостья хочет салат из лосося с авокадо — ну так, странновато, но бывает, я знаю отличный пищевой принтер в переулке за руинами вокзала. Могу показать дорогу. Все окей.

Ненормально другое: Гостья отчаянно стесняется собственных желаний, отбивается от них, выжигает мечты каленым железом, а те все равно прорастают и ласково машут мне набухшим сосочком с привкусом авокадо (о котором она прочитала в детских книжках). Отсюда, в общем, и агрессия, и каша в голове — истинные желания противоречат тому, что вдолбили в школе. Где, как известно, Атомбург — живой памятник всему тому злому злу, что чуть было не уничтожило мир пару десятилетий назад, бла-бла-бла.

Я уже почти успокаиваюсь, жму гостье руку уже просто так, по-человечески, а потом разжимаю ладонь — и рассеянно думаю, как много она успела понять обо мне. Надеюсь, что достаточно. Не люблю недосказанность. Но девочка в ответ улыбается мне вдруг нежно и отчаянным жестом задирает юбку — под ней белые трусики с красными сердечками.

Что? Ну как же так? Отрываю руку, нервно сглатываю, делаю пару шагов назад, озираюсь в поисках моральной поддержки — все городские, как назло, отошли в сторону; курят, сплетничают. Друзья девочки, напротив, смотрят на нас пристально, словно ждут — а как я отреагирую, а правда, что у атомбургских телочек в трусах от радиации что-то не то выросло.

Не выросло, если что.

— Послушай, — начинаю спокойно.

Но девочка упрямо лезет под юбку (себе, к счастью), оттопыривает трусики, а потом — и мои глаза превращаются в пару блюдец глаз охреневшей козы! — достает не хочу знать откуда зажигалку, щелкает ей и бросается к заправочной станции как эдакая такая олимпийская бегунья с факелом мира наперевес. Только не мира.

— Во славу матушки-природы! — орет. — Это вам за озоновый слой!

Мир словно переходит в режим замедленной съемки.

Мои сограждане бегут прочь от взрыва, друзья девочки шепчут что-то — неужели молитву? — я стою как вкопанная по коленки дура, не могу ни пошевелиться, ни даже на помощь позвать нормально. Огонь зажигалки приближается к водородной станции, я смотрю на его росчерки на фоне серого неба, и буквально за секунду до взрыва чувствую, как блондин-лесоруб бьет меня в плечо приёмом из регби. Я отлетаю в сторону, --">