Инна Валерьевна Кублицкая , Сергей Сергеевич Лифанов - Те Места, Где Королевская Охота

«вражеский» экипаж уже с утра был на позициях, изучал обстановку на месте и готовился без дураков отражать атаку штурмовиков Гайала, а кассетники, снаряженные болтами с тупыми наконечниками, аркебузеты и так называемые «револьверы», барабанные самозарядные аркебузеты вроде того, который чистил сейчас Гайал, только патронированные малозарядными патронами с каучуковыми пулями, броневые жилеты и прочая надобная амуниция, принадлежащая его экипажу, вплоть до аптечек и перевязочного материала, грузились уже в пролетки. Синяки над треснутыми ребрами, подбитые глаза, вывихнутые лодыжки и прочая рутина — максимум, что ожидало ребят Гайала после этой загородной прогулки, — обыкновенное дело.

Но два часа назад в здание Музеума вошел подпоручик Арлан Стерхи, еще через полчаса связь с ним и еще тремя агентами, работавшими там с самого утра и вообще не первый день, была потеряна. И не было ее уже битый час, с тех пор, когда Гиеди и его ребята вместе с егерями Королевской Охоты на четырех пролетках (двух своих и двух наемных) примчались сюда, осторожно двигаясь от периферии, беспрепятственно и скрытно распределились в парке на подходах к зданию и заняли свои позиции вокруг здания, из которого подпоручик так и не вышел.

И никто не входил и не выходил, несмотря на самый разгар обыкновенного буднего дня. Никакого движения за воротами не наблюдалось вообще. Это было необычно для нормального течения событий и потому тревожно.

Необходимо было что–то предпринять, и было принято решение начать проникновение. Или штурм — это как выйдет.

К началу операции все было уже готово. Снаружи — двое справа, двое слева от арки въездных ворот — в черном почти неразличимом на фоне стены камуфляже и закрывающих лица таких же черных масках с кассетниками наизготов прижались к стене ребята экипажа Гайала. Еще несколько человек в еще более экзотическом снаряжении тихо копошились, почти такие же невидимые, в подступавших к стене кустах и примыкающих вплотную к башне бывшего монастыря каруитов, а ныне Его Императорского Величества покровительства Политехнического Музеума и Библиотеки — это были таласские «хайры». И до полусотни егерей Охоты изображали из себя, подобно Гиеди, кочки и кучи старого мусора вокруг, контролируя все возможные пути отхода и подхода к самому зданию и из него.

Его ребята ждут подхода отвлекающей группы, а «хайры» уже работают: вон один уже ползет по стене. Красиво ползет, не медленно, и верно. Чисто паук! Мелкий какой, и руки длинные. Да еще в каком–то плаще, что ли… Натренировались они там у себя на Стене. «Интересно, — подумалось Гиеди, глядя на четкие движения ползущего, — а правду говорят, что у них в роте и сами хайры есть, или слухи?» Ползущий сделал какое–то движение, и на миг из–под плаща показалось его лицо. Нет! Не лицо — морда!

«Благословенны Небеса! Аха и Арканастр!..» — Майор добавил от себя еще несколько сочнейших выражений, да таких витиеватых, что если бы кто услышал их произнесенными вслух, то мог бы и не поверить, что благородный барон Гиеди может такие слова знать. Это и была самая настоящая хайра! Самая настоящая летающая обезьяна!.. Так вот что за корзину притащили с собой таласары. Здоровенный такой плетеный короб был. Надо же!

Гиеди сплюнул и, извернувшись, глянул на часы. Пора бы уже. Где же эта чертова пролетка?! Уснули они, что ли!

И тут же, как по приказу, с Северо–восточной дубравы свернула и въехала в парк пролетка. Хорошая такая пролетка, с поднятым пологом, прочными подножками и крепкими задниками. Она неспешно прокатилась по дорожке, но не остановилась, как обычно бывает, на небольшой площади перед аркой, а лишь замедлив ход в створе ворот, въехала во двор Музеума, что в общем тоже не возбранялось, и подкатила к самому крыльцу.

Прижавшихся к стене черных теней стало вдвое меньше — один агент распластался на заднике коляски, второй прицепился сбоку, как раз с того, который был не виден от дверей, на подножке. Оставшиеся тоже тут же испарились — скользнули в ворота под прикрытием коляски и исчезли в маленьком флигельке, приютившимся за поднятыми воротами.

Из коляски бодро выпрыгнули двое студентов и, весело болтая, стали подниматься по лестнице. Кажется, они были немного подшофе.

Едва они скрылись в дверях, как парк ожил. Будто прямо из–под земли, из жиденьких кустов, из–за чахлых корявых вишен, во множестве росших в парке, за которыми --">