Дмитрий Олегович Силлов - Закон «Бритвы»

есть, а значит, и цель присутствует, к которой он стремится. Не каждому дано такое, чтоб настоящее было внутри, невыдуманное, истинное. Раньше Лесник, типа, Зону берег от кого-то, место гиблое и страшное, а на хрена берег – на тот вопрос он и сам бы себе вряд ли ответил. Сейчас вот Монумент бережет, хотя никто его не просил об этом. Призрачное предназначение, зыбкое, как рябь по воде, из головы взятое, не из сердца. Но кто ж себе в таком признается?

А когда у кого-то есть то, чего тебе никогда не видать, как своих ушей, тогда она и приходит.

Зависть.

И вместе с ней – злоба.

И плевать, что в далеком сорок первом этот сталкер пусть и случайно, но спас тебе жизнь как минимум дважды. Тот, кто делает добро походя, ненароком, бесит сильнее других – словно копейку нищему кинул, хотя у самого денег полные карманы.

Вот потому Лесник и тормознул слегка. С одной стороны, убить Снайпера очень хотелось, причем давно. И причина была серьезная: чтоб больше миры не баламутил. Но, с другой стороны, старик помнил – того, кто про Долг Жизни забывает, не оплатив его сполна, Зона наказывает. Страшно. Так что хотелки хотелками, однако здравый смысл никто не отменял.

– Ну, здравствуй, Монумент, – прохрипел Снайпер, сплюнув кровь изо рта. Видно было – из последних сил держится, чисто на одной лишь силе воли. Ну и на адреналине, куда ж без него. Судя по дырам в окровавленной одежде, раны у сталкера нешуточные, еще немного – и стрелять не понадобится. Сам кровищей изойдет, что стекает на его пальцы тонкой струйкой из разодранного рукава.

Прохрипел приветствие – и на колени рухнул. Легкая мишень. Поднимай винтовку да стреляй, как в тире.

Но Леснику стало интересно. Те, кто приходил к Монументу, шкурные желания с собой приносили. Скучные, однообразные. Власть, богатство, вечная жизнь. Банально. И глупо. Ибо власть – это постоянная головная боль на тему, как бы ее другие не отняли. Как и богатство. И вечно жить с этим сомнительным хабаром – как с ножом в брюхе. И больно, и вытащить страшно. Но еще страшнее, что кто-то другой заточенную сталь из тебя выдернет вместе с кишками.

– Я дошел до тебя, Монумент, я имею право, – еле слышно прошептал Снайпер – и, что интересно, аномалия отреагировала. Засияла сильнее, ярче стала. Ишь ты, услышала, похоже, слова того, кому, по слухам, благоволит сама Зона и кто самой Смерти названый брат.

А сталкер говорил все тише и тише…

– Спаси миры, что я обрек на смерть ради того, чтобы вернуть к жизни своих друзей… Я виноват, Монумент, я очень виноват. Из-за меня они умерли, друзья мои, только из-за меня, но я спас их несмотря ни на что. А теперь ты не дай погибнуть мирам, в которых они живут. Прошу тебя, Монумент. Ведь я дошел! Я имею право на желание…

В душе Лесника всколыхнулась буря. Разом, будто в тихое море грозовое небо обрушилось, пронзив его лезвиями молний. Право он имеет! На что ты имеешь право, издыхающий мясной мешок с костями? Да кто тебе дал такое право – жизни походя давить, словно муравьев, не замечая чужой гибели, а если и замечая, то тут же забывая об этом незначительном происшествии? Кто уполномочил тебя миры баламутить, историю перекраивать, время вспять поворачивать? Богом себя возомнил?! Так на каждого бога своя управа всегда находится.

Лесник вскинул винтовку.

– Не имеешь!

Снайпер медленно повернул голову – видно было, что нелегко ему это далось. Ибо глаза мутные, уже неживые. Лесник знал: такие глаза бывают у тех, кто стоит на пороге Края вечной войны. Но кто его знает, этого перехожего, который уже не раз умирал, а после воскресал и продолжал дела свои пакостные как ни в чем не бывало?

Но просто нажать на спуск Лесник не мог. Ибо слова жгли душу, выворачивали ее наизнанку. И если не высказать, похоронить их в себе, потом всю жизнь жалеть будешь, что не выплюнул их в эти затухающие глаза.

– Нет у тебя никаких прав, Снайпер, – проговорил Лесник. – Ты точно болезнь на теле Зоны. Где появляешься ты, там нарушается равновесие, рвутся границы между мирами, гибнут десятки живых существ, которых ты убиваешь, оправдывая их смерть своим Предназначением. Настала пора вылечить Зону от тебя, сталкер, – и, думаю, Зона будет мне благодарна за это лечение.

Лесник медленно, с наслаждением потянул спусковой крючок, ощущая пальцем, как выбирается слабина. Что может быть лучше, когда сказано все, что хотелось сказать, и осталось лишь поставить последнюю свинцовую точку в этой затянувшейся повести? Конечно, --">