Татта Риззи - Падшая

– Не надо, ― хрипя, взмолился старик. – Это убьет тебя!

Я слабо различала его слова. Да они уже и не доходили до моего разума. Ворон во мне, получив долгожданную свободу, ликовал. Черная дымка стала плотнее, превращаясь в доспехи. Развевающийся плащ, чьи края были острее мечей, маска в виде головы ворона, кровавый глаз. Сжав покрепче алебарду, я кинулась в бой. Сердце билось бешено, но даже этот стук не поспевал за взмахами моего орудия. Лапы, головы ― я отсекала их быстро и легко. Губы расплылись в сумасшедшей улыбке.

Прыжок, взмах над головой. Алебарда разрубила Дорга вдоль туловища. Сила. Услада. Наслаждение! Больше не было Силены, был Ворон.

Стук. Боль. Тишина. Стук.

Сердце подводит. Времени мало. Но я еще успею. Еще унесу с собой десяток!

– Окородега! – крик Сафира разлетелся по всему лесу.

Вокруг все потемнело, грудь сжало так, что продохнуть было невозможно. Я узнала это заклинание. Видела, как растворялось в пустоте мое тело, как исчезал и мальчик. Но ничего не могла с этим сделать, я провалилась в пустоту…

Когда я очнулась, то лежала на коленях у Хока. Место было мне не знакомо, слишком много света. Мальчик нежно гладил мои волосы и из глаз его текли слезы.

– Теперь все седые, ― произнес он и заревел еще сильнее.

Я протянула здоровую руку и нежно погладила его по щеке. Эти слезы предназначались не только мне. Плач Хок. Оплакивай его за нас обоих.

Мы стали жить здесь вдвоем, возле главной печати. Хок рос не по дням, а по часам. Насколько же время неумолимо!

Сафир отдал свою жизнь в тот день. Не только за Хока, но и за меня. Да, и за будущее всего Дальногорья. Жаль, что об этой жертве старика никто не узнает…

Хотя, почему никто? Я и Хок. Мы будем помнить. И я…

Я буду благодарна тебе за это, Сафир, слышишь? Я буду говорить тебе спасибо за каждый день рядом с этим мальчиком. Буду защищать его. Пусть я сейчас и больше похожа на старую калеку, но если придется драться, и надо будет рвать зубами – я буду!

– Силена, смотри! – Хок указал на радугу. Как же этот обычный ребенок красиво улыбается, Сафир!

Клянусь тебе, старик, даже если у нас останется только десять лет, даже если это будет и просто десять дней… Боги, я буду дышать этим ребенком каждый день. Клянусь, даже, если я покину его, я останусь рядом, я найду способ. Верю, что найду. Он стал моей жизнью, моим воздухом. Мне не хватает легких, чтобы вдыхать его сладкий запах. Это высшая любовь. Она не знает границ, у нее нет предела. Мое сердце бьется ради него. Ради этих глаз, простых, обычных, но самых дорогих. Ради нежных рук, самых теплых на свете. Ради улыбки – это счастье, настоящее счастье! И ради одного его слова, что наполнило мое существование настоящим смыслом и стало истинным прощением за все:

– Мама! – Хок повернулся ко мне и немного застеснялся: ― Можно, я буду так тебя называть?

Я закивала так быстро, как только могла. И слезы сами покатились из глаз. Меня еще никто не обнимал так. И в груди никогда раньше я не ощущала такого жара, самого приятного жара на свете.

Обложка ― работа автора. Фото взято с сайта pixabay со свободной лицензией.