Но у искусственной руки был собственный разум, и она реагировала куда быстрее любого из двух людей. Прежде, чем спусковой крючок стронулся хоть на миллиметр, оружие было вырвано из руки Бирьяра, а старик вскрикнул, прижимая настоящую руку к груди. Металлическая клешня застыла в воздухе, сжимая пистолет за заметно погнутый ствол.

— Божья срака, как я ненавижу такие моменты — всхлипнул старик, и заорал на Бирьяра — Что за херню ты творишь, сынок?!

Бирьяр не отвечал. Пялился отсутствующим взглядом. Губернатор Риттенаур, эмиссар Уинстона Дуарте в этом колониальном мире, больше не имел значения, а без него Бирьяр стал виноградной лозой, подпорка которой рухнула. Ни формы. Ни структуры. Ни даже возможности умереть.

Однорукий положил изуродованный пистолет на стол, подхватил бирьярову чашку с кофе и отхлебнул.

— Годится. Приберу.

— Я не могу ее потерять, — простонал Бирьяр. — Я не могу остаться с ней, и не могу потерять. Что же еще делать?

— Да, добротно они промывают вам мозги, а? Послушай сюда. Я не потерял руку в бою или какой другой херне. Я без нее родился. Что-то там с недостаточностью кровотока. Задержка развития. Неважно. Тощая младенческая лапка, которую я просто сворачивал на груди и забывал о ней. Жить можно. Подумаешь, большое дело. И мне всегда было интересно, как это: отрезать культю, вырастить в геле полноценную руку. Но время шло, а я не сподобился. Понимаешь? Уже и другие мне намекали, а я только смеялся, мол, ага, отличная мысль! Но ничего не делал. А потом... лет пятнадцать назад...

Старик поднял металлическую ладонь, покрутил ею на свету.

— Это... — продолжил он, — невероятно крутая хрень. В основе — манипулятор с виртуальным интеллектом и технологией сопоставления образцов. К сети не подключена, взломать невозможно. Сильная как бык. Гнет сталь. Останавливает пули. И знаешь что еще? Играет на пианино. Не вру. Я не умею, но умеет она.

— Мило, — промямлил Бирьяр.

— Ты молодой еще. А я уже нет. В определенном возрасте всегда наступает момент выбора. У каждого. Каким ты будешь — идеальным или настоящим. Кто тебе ближе: тот, кем ты должен быть, или кто ты на самом деле. Понимаешь, о чем я толкую?

Бирьяр кивнул. Он плакал.

— Да, — протянул старик. — Уж ты-то, думаю, понимаешь. Открою тебе секрет. Никогда никому об этом не говорил — ни подругам, ни соратникам. Никому. Слушаешь?

Бирьяр снова кивнул.

— Я скучаю по чертовой культе. Мне больше нравилось, когда я был собой.

Бирьяр зашелся в рыданиях, больше похожих на кашель.

— Я ничего не хочу от вас, губернатор. Но я переадресую вопрос. Учитывая ваше положение и выбор, который вам предстоит. Вы — что-нибудь хотите от меня?

Порыв ветра с воем бросил в окно горсть снежной крупы. Бирьяр даже не заметил.

— Вам не удастся замести следы, — сказал он, — Оверстрит их все равно раскопает. Рано или поздно, а он найдет.

— Найдет, — подтвердил старик. — Только всегда имеется «если»...

Повисла тишина. Бирьяр чувствовал, как в нем зарождается что-то. Неузнаваемое и вместе с тем привычное, как звук собственного голоса.

— Вы можете просто с этим покончить? Можете убить меня?

— Легко, — ответил старик. — Десятком разных способов. Но для меня это риск. Я не смогу выбрать того, кто вас заменит, губернатор. А этот ваш Оверстрит... Он чужак в незнакомой обстановке, и если с ним что-то случится, может, с обеспечением безопасности лучше справятся местные? Те, кто знает, как все устроено. Как здесь ведутся дела.

— Если случится?

— Именно. Если, — старик помолчал и добавил: — Хотите такого?

Бирьяр еле слышно выдохнул «да».

Однорукий старик расслабился и поднялся. Медленно натянул перчатки и уставился в окно на мокрый снег и дождь с ледяной крупой. На затянутые туманом горы.

— И еще. Дело не в тебе.

— Что?

— Не терзайся, дело не в тебе, — повторил старик, пожимая одним здоровым плечом. — Есть... сколько там, пара сотен? Пара сотен приличных миров, и во всех — свежий и незапятнанный лаконианский губернатор. И с каждым из них случится, или уже случилось то же, что и с тобой. Фундаментальная проблема любой религии, — будь то Иисус, Вишну или Бог-Император, — в том, что идеологической чистоте никогда не пережить столкновения с реальным врагом.

— Я не...

— О, ты да, и еще как, — оборвал его однорукий и вышел, закрыв за собой дверь.