Антон Сергеевич Федотов - ЖнецЪ. Предел Абсолюта

покачал головой рыжий, на несколько минут даже замолкший. От "обиды". Однако желание поговорить явно пересилило неуважение к его способностям по части описания яств. — В общем, против такого даже старшина не возражал, решивший молодняку послабление дать. В разумных пределах. После первого тоста разговор зашел о дамах, но тут вкусы не сошлись. После второго — о доблести воинской, но и здесь у каждого свое видение было. А вот после третьей рюмки стали собравшиеся меж собой судить-рядить, как оным государством ловчее управлять было бы. Не хула Фамилии, конечно, но тут вопрос такой… Скользкий!

На это замечание будущий Ярый только хмыкнул. Вечная дилемма правителей: армия — сила. Ее нужно уважать. Но и воли давать нельзя. Ибо заговор генералов (и далее по нисходящей) вещь в истории государства вполне обычная. И не только российского!

— Один из юнкеров, Зайцев его фамилия была, под это дело пошутить решил, — продолжил "голодающий" рассказчик. — Вышел в коридор, да с горничной договорился, чтоб та чай ровно через пять минут принесла. За минуту до означенного времени шутник воскликнул "Да тут же все прослушивается!". Вся честная компания начала подсмеиваться над чудаком-параноиком, а он возьми да и наклонись к розетке со словами: "Эй, ты, майор-аудиториат[1], а ну чаю мне, да чтоб с лимончиком!". И тут стук в дверь, горничная чай приносит. Все посмеялись, мол, удачная шутка.

Ярослав на том моменте только громко сглотнул. В камере было прохладно, так что чай с лимончиком да сахарком был бы весьма кстати!

— Интересная байка! — Оценил он.

— Так то еще не конец, — хитро заявил рыжий, берясь обеими руками за свою решетку. — Наутро проснулся этот юнкер, а никого в номере-то и нету! Тот в совершеннейшей растерянности выбегает в коридор и видит горничную давешнюю. Спрашивает: "Где все?!". А та ему: "Так господа из ОКЖ приезжали. Забрали всех для беседы профилактической!". "А я как же?!" — восклицает в ужасе юнкер. "А ты — никак! Больно уж господину майору шутка с чаем понравилась!".

Дааааа, получили они тогда еще по суткам ареста за нарушение правил содержания. А нечего было ржать дурниной в голос!

Несколько позже полковник узнал, что эта байка была "бородатой" еще в те его курсантские годы. А слышал он ее еще многократно! Менялись звания и фамилии, но суть оставалась все той же: "Говори что думаешь, но думай, что говоришь… А лучше и молчи вовсе!". Это нехитрое правило еще не раз спасало его в самых разных ситуациях.

— Приехали!

Полковник и не заметил, как за своими мыслями немного задремал. А почему бы и нет, собственно?

— У меня четвертак, — сообщил Ярый, протягивая водителю серо-фиолетовую банкноту достоинством двадцать пять рублей.

— Ээээ, — не сразу нашелся водитель. — А, может, я вас еще покатаю. Дня четыре могу — легко!

— Выпей за мое здоровье! — хмыкнул генерал, покидая салон. Червячок в его душе явно намекал на то, что отправить его могут далеко и надолго. Ну а ежели обойдется, то у него сегодня праздник — так почему б не поделиться радостью с кем-то еще?

Водила дураком не был, а потому буквально испарился, едва за полковником закрылась дверь — а ну как передумает?!

Тот же лишь усмехнулся, направляясь к легендарному "дому со львами".

Впрочем, с тот миг, когда за ним закрылась дверь, за порогом осталась не только вся прежняя жизнь, но и страх. Просто так в святая святых не приглашают (!!!). Особенно таких как он — обычных трудяг войны. Даже для себя самого неожиданно он пропел что-то вроде:

И за ними не сразу заметишь ты нас.

Нет щитов, капеллины, военная грязь.

Ничего что оружье без гарды!

Двое подпереть строй и ни шагу назад![2]

Чуть "подправив" боевой дух, Ярослав Владимирович сделал шаг к двум вахмистрам, исполняющим обязанности привратников.

"Волкодавы! Ишь как глазами сверкают, а сами тем еще ухватам обучены. Такие и меня задержать смогут… На некоторое время. А там и дежурная смена охраны подоспеет!" — оценил Ярый.

Однако демонстрировать воинские умения не пришлось. Едва один из чем-то неуловимо похожих "швейцаров" взглянул на документы, как тут же перед полковником возник боец в штатском самой цивильной наружности. Если бы не грация профессионального танцора и не энергетика готового броситься в бой гепарда, молодого человека вполне можно было бы принять за учителя одной из столичных гимназий. Гражданский костюм, наивно-детские черты лица и очки в тонкой --">