Александр Владимирович Тюрин - Флот Cудного дня

похожему физиономией на известную пиратку мадам Вонг, принимать решение, а мне.

– Штурман, сколько нам лишних миль предстоит накрутить до места подачи сигнала СОС?

– Двадцать, при сильном боковом ветре, сэр.

Да я согласен был бы назваться не сэром, а пионером, если б только расстояние было поменьше. Значит, до возвращения на прежний курс потребуется два с половиной, а может, и три часа. Плюс время на спасательную операцию. Тогда мы подойдем к «Батавии» на пять часов позже, минимум. Но ближе нас к этим долбаным рыбакам никого нет и не будет еще долго. Знать, что из-за тебя семьдесят – восемьдесят душ отправилось в мокрую могилу – это как получать каждое утро на завтрак дохлую ящерицу под майонезом с мухами. Нет, нельзя отказаться от правила: не делай того, о чем будешь жалеть каждый день до конца этих самых дней.

– Курс к югу, идем спасать. Рыбку-меч им бы каждому в зад своевременно и не было бы сейчас проблемы.

Через полтора часа все стало ясно. Одна посудина, точнее древняя шхуна, легла на левый борт, через нее перекатывались волны. Второе суденышко было уже покарано гневным морем и отправилось на дно. От него осталось несколько надувных плотов со спасшейся командой, пять в зоне видимости. Понадеемся, что их не разбросало, куда попало. С плотов будем поднимать лебедками, а вот к завалившейся набок шхуне так просто не подойдешь – она на отмели. Тогда заведем на нее трос и будем стягивать. Трос придется доставлять на мотоботе.

Но вскоре выяснились некоторые неприятные детали. Китайские матросы на мотоботе идти наотрез отказались, и тут я им не капитан – не прикажешь. А мадам Вонг отдавать им такой приказ отказывается. На мораль упирать не приходится. У этих господ-товарищей другая мораль – утилитарная. Если ты им не родственник и не начальник, то «положить душу свою за други своя» для них не тема, а просто пустой звук. Я их, по большому счету, понимаю – не русаки же они, чтобы, порвав тельняшку, бросаться навстречу опасности. И эти «други» с тонущей шхуны вообще, хрен знает кто, может профессиональные людоеды.

Доставку троса пришлось брать на себя, и хорошо, согласился поучаствовать моторист-малаец. Что я зря ввязался в эту историю, сказал себе по пути туда раз сто. Матросы на терпящей бедствие шхуне успели трос принять и закрепить. Только ее очень быстро развернуло волной, станцевавшей танго на отмели. Так что следующий вал, закрутившийся и вздыбившийся на мелком месте, стал играть мотоботом. Я почувствовал себя на аттракционе «американские горки». Нос мотобота задрало вверх, я и оглянуться не успел, как меня накрыла волна, сдернула с палубы словно пушинку, пронесла над фальшбортом и утащила с собой. Потом прокрутила, ввинчивая вниз, в глубину.

Делать нечего, я ушел вглубь, в прохладную муть, а сверху наплыл мотобот и безжалостно отсек мне выход на поверхность. Я почти ничего не соображал, но догадался, что мотобот не затонул, однако не стоит сразу пытаться всплыть, иначе попаду головой в днище. Там наверху остался шум и ярость стихии, но внизу были холод и мрак пучины, есть отчего запаниковать. И в самом деле несколько секунд я, вернее мое сердце, металось и дергалось в панике. Но затем пульс вдруг разгладился, я ощутил глубинный покой окружающего меня пространства. Ничего вокруг не было. Завеса пустоты отгородила меня от всего.

Она будто растворила меня, тогда и забрезжила искра где-то в сердцевине меня, следом другая, третья. Они стали подниматься от моего крестца по позвоночному столбу и двигаться к конечностям, становясь по пути больше, напоминая уже бабочек с серебристыми крылышками, давая импульс, вырабатывая силу. Наконец я поплыл вбок, почти не думая о дыхании. Одолел метров десять и всплыл там, где мотобот не смог бы убить меня при всем желании. Голос мой был полностью заглушен шумом лютующих волн, но через минуту моторист, приметив среди пенистых барашков мою голову, распознал ее как человеческую. Я ухитрился поймать брошенный линь, и меня, надрывно кашляющего полуутопленника, потащило к борту.

А когда окончательно пришел в себя и обтерся, уже на «Принцессе Путри», надо было решать, что делать с людьми, принятыми к нам с плотов. И с той посудины, что стащили с мели. Внутри нее плещется вода, мореходности никакой, идти своим ходом не может. Так что надо принимать с нее матросов, рыбаков, полных мудаков или кто они там.

Пришвартовали шхуну борт к борту, приняли экипаж, а затем отдали волнам на --">