Константин Сергеевич Соловьев - Господин мертвец. Том 1

и сейчас пулеметчики второго отделения стояли идеально ровным порядком, толстые стволы замерли над их головами, как пики древних германцев. Обычному человеку непросто было бы закинуть тяжелый «MG-08» за спину, как простую винтовку, но обычных людей здесь и не было. Взгляд Дирка привычно остановился на Кае Тиммермане, небрежно державшем на ремне чудовищный противотанковый пулемет, весивший куда больше него самого, помедлил секунду – и двинулся дальше.

В третьем отделении под руководством Тоттлебена тоже хватало примечательных лиц, на которых взгляд замирал, спотыкался.

Жареный Курт, выглядящий так, точно его выкопали из могилы час назад, здоровяк Лемм, сам огромный, как штальзарг, Франк Зиверс по кличке Шкуродер, Тихий Маркус… Единственное, что их роднило, кроме одинаковой формы без всяких знаков различия, – лица. Почти каждое было отмечено особой печатью, смысл которой был понятен наблюдательному человеку. У кого-то вместо глаза зиял затянутый бледной кожей и грубо зашитый провал, у другого недоставало носа, а на его месте виднелось лишь что-то бесформенное, сплющенное страшным ударом, или не хватало целого ряда зубов. Сам Тоттлебен, бледный и торжественный, как статуя, выглядел на этом фоне вполне естественно. Сетка шрамов, из-за которой его лицо было похоже на расчерченную карту, когда-то багровая, а теперь серая, как грязный лед, помогала ему сохранять непроницаемое выражение.

Четвертое отделение Мерца. И здесь сплошь старые знакомые. Ромберг, Эшман, похожий на голодного грифа Варга, вечно хмурый Мертвый Майор…

Глаза всего взвода были сейчас устремлены на него, Дирка, и, как всегда в такие моменты, ему показалось, что он заглянул в бесстрастное и равнодушное лицо мертвеца с огромными угольными глазами. Его заместитель, Карл-Йохан Бауэр, сейчас тоже был частью этого неподвижного строя, и даже денщик Шеффер занял в нем свое место. Цепь людей казалась выплавленной из тяжелого серого металла. И Дирк как никогда был уверен в прочности каждого ее звена.

– Взвод, внимание! – громко сказал он, выступая в центр. – Мы прибыли в расположение двести четырнадцатого полка. Сейчас мы торчим на виду у французов, и если нас еще не угостили из полевых «шнайдеров» и «пюто», так только потому, что им жалко тратить на вас снаряды. Немедленно приступить к маскировке. Грузовики и бронетранспортеры отвести в подлесок и закопать. Полный профиль. Забросать дерном и ветками. Ответственный – командир второго отделения ефрейтор Клейн. Срок на работу – два часа. Приступать немедленно. Ефрейтор Бауэр, ко мне. Остальные – приступить к работе!

– Вы уверены, что мы не ошиблись, господин унтер? – спросил Карл-Йохан, когда они остались вдвоем. – Это и верно четырнадцатый?

– Полагаю, что да. По крайней мере, больше некому. Тот парень у костра полностью рехнулся, так что нам придется найти кого-то другого, чтобы расспросить. В любом случае я не собираюсь торчать перед лягушатниками, как мишень в тире. Замаскируем автомобили – и можно будет разобраться, куда нас занесло.

– Я видел в бинокль офицера, который направлялся к нам. Думаю, он скоро здесь появится.

– Офицер?

– Кажется, лейтенант. Не разглядел точно. Он-то точно скажет, четырнадцатый это полк или нет.

– Вы правы, ефрейтор, подождем здешнего аборигена.

Офицера не пришлось долго ждать. Кто-то забарабанил по стальному боку «Мариенвагена», быстро и нетерпеливо.

– Эй! Кто такие? Где командир?

– Вот и он, – хмыкнул Карл-Йохан. – Быстро явился.

– Мы здесь! – крикнул Дирк. – Обойдите!

Офицер показался из-за броневика, и Дирк понял, что острый глаз Карла-Йохана не подвел его – это и в самом деле был пехотный лейтенант. Довольно молодой, как прикинул Дирк, лет двадцати пяти, едва ли больше. Но судя по тому, как он держался, и по тому, как скользнул по ним настороженным и внимательным взглядом, не отнимая руки от расстегнутой кобуры, он провел здесь не один день.

Особая фронтовая манера держаться сквозила в каждом его жесте, вне зависимости от того, поправлял ли он ремень или доставал портсигар. Он не выглядел стремительным или хищным, как представляют своих героев батальные романисты, напротив, в нем сквозила определенная неспешность, тщательно просчитанная медлительность. Но медлительность не беспомощная, а определенного свойства, сродни медлительности замершего на солнцепеке аллигатора.

Дирк оценил удобные короткие сапоги «аборигена», его --">