Самат Айдосович Сейтимбетов - Удар в спину

Samus Буревестник 4 Удар в спину

Над болотом туман, волчий вой заметает следы;

Я бы думал, что пьян — так испил лишь студеной воды

Из кувшина, что ты мне подала, провожая в дорогу,

Из которой я никогда не вернусь;

жди — не жди, никогда не вернусь…

И не сомкнуть кольцо седых холмов,

И узок путь по лезвию дождя,

И не ищи — ты не найдешь следов,

Что Воин Вереска оставил, уходя.

Словно раненый зверь, я бесшумно пройду по струне;

Я не стою, поверь, чтоб ты слезы лила обо мне,

Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме — по бруснике во мхе

До ворот, за которыми холод и мгла,

— ты не знаешь, там холод и мгла.

И не сомкнуть кольцо седых холмов,

И узок путь по лезвию дождя,

И не ищи — ты не найдешь следов,

Что Воин Вереска оставил, уходя.

Ты однажды вдохнешь терпкий ладан октябрьской луны,

В сердце сдвинется нож, боль поднимется из глубины;

Неужели ты ждешь воплощенье беды, духа сумрачной стали,

Чтобы снова дать мне напиться воды,

этой пьяной хрустальной воды?..

Но не сомкнуть кольцо седых холмов,

И узок путь по лезвию дождя,

И не ищи — ты не найдешь следов,

Что Воин Вереска оставил, уходя.

И не ищи в морозной мгле следов,

Что Воин Вереска оставил, уходя.

Мельница, «Воин Вереска»

Часть 1

Глава 1

1 июня 2409 года, Африка, верховья Нила

Паровоз пыхтел и вздыхал, словно жаловался на жизнь, тащился медленно, словно смертельно уставший человек и подолгу отдыхал даже на крошечных станциях. Казалось, что он целую вечность будет тащиться через эту саванну и полупустынные местности, но так и не доберется до места назначения.

В общем вагоне было шумно, душно и жарко, приоткрытые окна не спасали, так как оттуда тянуло еще большим жаром начинающегося сухого сезона. Входили и выходили люди, в основном сухие, жилистые и загорелые, шумные и общительные, везущие разнообразные корзины или товары. Какой-то умник даже попытался провести трех коз, но его завернули под общее одобрение.

Сидевший в углу свежеиспеченный выпускник военного училища имени Льва Слуцкого, младший лейтенант Роман Калашников, девятнадцати лет от роду, следующий к месту службы, молчаливо наблюдал за этой суматохой. Жизнь в Риме, где располагалось училище, отчасти подготовила его к жаре и духоте, добавила загара коже, но так, умеренно, только чтобы не сгореть сразу.

Он ощущал взгляды местных жителей, периодически падающие на него, и тут же словно надувался, готовясь дать отпор, но никто не спешил вступать с ним в перепалку. Роман некоторое время лениво размышлял на эту тему и пришел к выводу, что дело в военной форме. Люди уважали форму и тех, кто ее носит, защитников человечества, стоящих несокрушимой стеной между ними и тварями.

Радость от того, что он догадался надеть форму в дорогу, не просто форму, облегченный африканский вариант (так называемую «африканку» или «сахарку») быстро угасла, сменившись общей легкой тоской. Не потому, что Роман боялся тварей или службы, скорее наоборот. Боялся не успеть сразиться с ними, прежде чем всех тварей на Земле истребят и люди, наконец, смогут жить спокойно, пахать землю, строить города, прокладывать дороги, не оглядываясь по сторонам и не держа оружие под рукой.

Несколько поколений Калашниковых были военными, отдавшими жизнь в сражениях с тварями. Последним из них стал отец Романа, погибший во время знаменитой операции по уничтожению Сверхмозга, ставшей поворотным моментом в истории противостояния людей и тварей.

— Твари! Твари! — донесся до Романа резкий выкрик.

Его словно подбросило, организм мобилизовался моментально, рука потянулись за оружием. Конечно, в поезде была охрана, а неподалеку располагались несколько воинских частей, в одну из которых и направлялся лейтенант. Еще по водам Нила, то и дело мелькавшего вдалеке, регулярно проплывали патрульные катера, наверняка готовые дать отпор тварям, если те появятся.

— Я тебе говорю, твари так просто не сдадутся! — продолжал шуметь и размахивать руками, почти кричать, какой-то седовласый мужчина. — Это просто хитрость, на которые они так горазды! Видишь?!

Рука его коснулась шрамов на лице и шее.

--">