Юлия Зонис , Анастасия Дмитриевна Титаренко , Дмитрий Валерьянович Лекух , Эмми Лейбурн , Крис Вайц , Бет Льюис , Кайла Олсон , Ники Сингер , Меган ДеВос , Петр Иванович Заспа - Антология. Игра на выживание

Крис Вайц, Меган ДеВос, Петр Заспа, Юлия Зонис, Эмми Лейбурн, Дмитрий Лекух, Бет Льюис, Кайла Олсон, Ники Сингер, Анастасия Титаренко ИГРА НА ВЫЖИВАНИЕ ^{(антология)}

МИР ЮНЫХ ^{Крис Вайц}

«Надеюсь, умру я раньше, чем состарюсь».

Старинная песня

Мир изменился в считаные дни, когда ужасная эпидемия оборвала жизни миллионов людей. Прекратили свое существование Соединенные Штаты, Китай, Европа, в дома перестала поступать электроэнергия, города превратились в мрачные безмолвные руины.

Лишь мы — осколки былой цивилизации, обездоленные волчата, бродим среди опустевших зданий в поисках пищи и бензина да сражаемся с такими же отчаянными кланами-коммунами. Нет больше ни стариков, ни младенцев, и наши девушки по какой-то причине не могут забеременеть. Страшно представить, что будет дальше, когда все припасы, оставшиеся нам от сгинувшего мира взрослых, закончатся…

Но пока мы живы — Донна, Джефферсон, Умник, Питер и Пифия, — мы будем надеяться на лучшее. Каждый прожитый нами день — наш день, и этот мир тоже наш — мир юных.

Глава 1

Джефферсон

Еще один чудесный весенний день после крушения цивилизации. Я иду по Вашингтон-сквер-парку; изгибы дорожки напоминают перекошенный знак бесконечности. Прохожу мимо столов, где когда-то играли в шахматы старики; сейчас здесь обосновался Умник, устроил мастерскую под открытым небом. Чуть дальше — фонтан, очевидец миллионов первых свиданий, косячков с марихуаной и водных баталий шумной детворы. В нем теперь клановый резервуар, укрытый брезентом: приходится защищать воду от голубиных экскрементов и беспощадного солнца, которое провоцирует рост ряски.

Памятник Гарибальди — или, как мы окрестили его, Гари Балде — увешан гирляндами из искусственных цветов, бусами и допотопными рэперскими побрякушками. Трофеями поисковых вылазок в гиблые земли по ту сторону стен. В обреченные кварталы: Бродвей, Хьюстон; в тиры Вест-Виллидж. Постамент украшают памятки об умерших. Моментальные снимки родителей, младших братьев и сестер, утраченных домашних любимцев. Мама называла такие фотографии «настоящими», в отличие от цифровых аналогов. Бумажные копии — как раз то, что надо по нынешним временам, когда миллионы, нет, миллиарды воспоминаний бесследно растаяли в небесах. Целый океан бессмысленных единиц и нулей двоичного кода.

Сквозь каменную арку Вашингтона (нашего всеобщего отца-основателя Вашингтона, а не моего старшего брата Вашингтона) хорошо просматривается Пятая авеню, вплоть до Эмпайр-стейт-билдинг. С верхних этажей небоскреба валит дым. Ребята говорят, там обитает Старик — единственный взрослый, переживший Случившееся. Вечно они что-нибудь выдумывают.

Там, где раньше были трава и цветы, качели и площадки для выгула собак, теперь длинные овощные грядки. Фрэнк отчитывает рабочую команду. Те молча терпят. Вчерашний провинциальный мышонок сегодня стал нашим избавителем. Фрэнк жил на ферме, он один знает, как выращивать еду. Без него у нас бы уже начался рахит, или цинга, или еще какая-нибудь гадость, о которой мы до Этого понятия не имели.

Через ворота, ведущие на Томпсон-стрит, возвращаются фуражиры. Консервы, бензин для генераторов. Для маленьких красных агрегатов марки «Хонда», наших транжир по прозвищу Дженни, что заряжают рации и прочую нужную ерунду. Плюс — нечаянная милость! — могут оживить «айпод» или «гейм бой», с разрешения Умника, естественно.

Шелестят от ветра листья, рвутся с высоких ветвей навстречу гибели. С севера налетает вихрь, приносит аромат горящей пластмассы и разлагающейся плоти.

Моя рация кашляет.

— У нас гости, двигаются к югу по Пятой. Прием.

Это Донна, с другого конца парка.

— Далеко? — спрашиваю я и легкой рысью припускаю в ту сторону.

Нет ответа. Наверное, не до конца кнопку нажал, когда говорил.

— Ты не сказал «прием», — наконец прорезается голос Донны. — Прием.

— Господи, Донна, «прием»?! Обалдеть. Прием, прием. Сколько их? Далеко от нас? Прием.

— Посредине между Девятой и Восьмой. Человек десять. Вооружены до зубов. Прием.

— Не наши?

Тишина.

--">