Борис Александрович Миловидов - Каждому своё

Борис Миловидов Каждому своё

Цель оправдывает средства.

Но что оправдывает цель?

…Там, за холмами текла река.

Отсюда он не мог видеть ее, но по нарастающей вони знал, что вода рядом.

Вода кипела от жизни. Разлагающейся и нарождающейся. Безвредной и опасной. Жизни видимой. Невидимой. Незнакомой. Жизни неминуемой! Планета-могильник. Планета-инкубатор.

Планета…

Было в этом нечто до отвращения величественное.

Он с ужасом заметил, что думает о вещах нелепых и ненужных, что стоит и глазеет, когда надо двигаться, двигаться, двигаться — бежать, брести, ползти — только двигаться, не стоять на месте. Красная плесень ручейками текла по ногам, набухая, уплотняясь, покрывая кожу плотной шероховатой коркой.

Плесень знала свое дело: приклеиться, пристроиться. И — есть, есть, есть… Его есть!

Бежать было трудно.

Ноги скользили, разъезжались, подворачивались на каменных плитах, подернутых, агрессивной слизью. Ноги не желали слушаться, но он принуждал себя бежать, задыхаясь, кривясь от боли, от недостатка воздуха, раскачиваясь от усталости, бежать туда, где за много километров, за рекой, за очередной каменной равниной замер в ожидании хрустальный купол Финиша…

— Не дойдет, — сказал Эл-Эн-Ди и плотоядно усмехнулся. — Плакала планетка ваша… Плакала ваша, дорогой мой и уважаемый, карьера…

— Ничего, — отмахнулся Сафронов, — нам не привыкать… Велика ценность… А за парня, — он небрежно кивнул в сторону экрана, — вы не волнуйтесь, он у меня доползет. Как миленький…

— Доползет, — согласился рассудительный Уай. — У него еще много сил. Жаль, конечно, но он вполне способен дойти…

— Плохо вы знаете людей, — Ди рассердился. Тело его пошло пятнами и угрожающе разбухло. — Люди всегда так… Всегда впереди… Всегда на пределе… А потом — раз! — и сломались. Они не способны работать в критическом режиме. Они способны только геройствовать… Понемногу….

— А вы, Ди, успокойтесь, — посоветовал Сафронов. — Вы слишком много рассуждаете о людях и при этом слишком нервничаете. С чего бы?

— Ему не хочется оставаться без планеты, — пояснил Уай. — Планета редкостная, многообещающая. Она многого стоит. Я бы, к примеру…

— Оставим, — Сафронов поморщился. — Я пока не хозяин, и вы пока не хозяин, а конкурент… Сделайте-ка нам лучше по паре коктейлей, Уай. Таких, как в прошлый раз.

— А вы заткните глотку этому дураку, — попросил Ди. — Слишком громко орёт. У меня от него барабанные перепонки болят.

Сафронов уменьшил громкость.

Голос комментатора сделался едва слышным — осталось не не совсем разборчивое, маловразумительное бормотание.

— Орет, орет, — ворчал Ди, переформировывая тело, чтобы поудобнее устроиться. — Дел других нет…

— Это и есть его дело, — заметил Сафронов добродушно.

— Ну конечно, на что он еще способен?..

— Смотрите, — сказал Уай непривычно резко. — Он дошел до реки.

Человек на экране медленно трусил вдоль берега, стараясь не глядеть на воду. Ему было очень плохо.

Ему было очень плохо. Его тошнило, его грозило вывернуть наизнанку. Тяжелый, сладковатый запах набивался в ноздри. Он мотал головой, как отгоняющая слепней лошадь, но загустевший от разложения воздух не становился легче. Им было невозможно дышать. От каждого судорожного движения легких перед глазами вспыхивали огненные круги. Он жмурился, тряс головой, делал еще и еще шаг, до судорог стиснув зубы, но потом приходилось впускать в себя новую порцию отравы. И снова его тошнило. И снова перед глазами загоралось пламя. И снова он бросал себя вперед… бежал вдоль реки, зная, что ему не переплыть ее, и каждый новый шаг уводил его в сторону от Финиша.

Реку пучило от жизни. Тут и там выпячивались к небу белесо-радужные, подрагивающие пузыри, разбухали, гулко лопались, и о берег ударяли вонь и жижа… Тяжелые маслянистые капли нехотя скользили по телу, стараясь задержаться, закрепиться, присосаться…

— Какой напряженный поединок, уважаемые зрители, — голос комментатора задрожал от точно отмеренной дозы волнения. — Какая самоотверженность… какая жажда победы… Ему остается только позавидовать… Этому человеку… Герою… Да, нечасто увидишь такое… И не каждому, далеко не каждому выпадает честь отстаивать притязания родной планеты… — Комментатор перевел дыхание, покосился на датчик времени. — Вот уже семь часов --">