Мария Карела - Каскадер

часов.

В этой сцене героиня оказывалась в заснеженном лесу, куда ее волшебным образом отправила некая вила – девушка-лебедь, влюбленная в главного героя, – причем отправила в одной только тренировочной форме – нет, не в кедах-штанах-футболке! Это было бы не так интересно. Босиком, в крошечных шортиках и топике. В принципе ничего особенного – пробежать между деревьев, пересечь поляну и опять же упасть в объятия любимого, предусмотрительно запасшегося одеялами. Конечно же, бежать пришлось мне, а не актрисе, – я думаю, можно не комментировать.

На этот раз проклятый парень был на месте. Я красиво, размахивая руками, влетела в его объятия, тут же оказалась завернутой в одеяло, и парень даже унес меня в фуру – я ведь все еще была босиком, – правда, только после звероподобного взгляда режиссера.

Там мне налили горячего бульона, и, все еще кутаясь в одеяла, в раскрытую дверцу фуры я наблюдала за другими сюжетами, снимающимися здесь же, в лесу. Количество персонажей, «совершенно случайно» оказавшихся почти в тайге, не поддавалось подсчету, и я только головой качала, мечтая познакомиться с тем, кто написал весь этот бред. Тем более что действий было очень мало – в основном трепотня.

Скоро мне все это наскучило и, так и не одевшись-обувшись – мои вещи кто-то из расторопных статистов умудрился уже куда-то припрятать, – отправилась в одну из дальних палаток-столовых. Она стояла пустая, и я спокойно легла, решив немного подремать, а чтоб не мешали постоянные крики, включила плеер с «Шакирой».

Проснулась я оттого, что стало очень тихо – постоянный шум, давно ставший фоном и доносившийся даже сквозь томные вздохи певицы, куда-то исчез. Я выглянула из палатки – и, к ужасу своему, обнаружила, что вокруг НИЧЕГО нет. Ни фур, ни других палаток, лишь множество мусора на вытоптанном снегу.

Шесть часов на машинах… Это же в лучшем случае километров триста… а у меня – ни одежды, ни обуви, ни еды…

Надо признать, я запаниковала. Ну а кто бы на моем месте не перепугался? Еда, правда, нашлась – две буханки хлеба и целая коробка сухого пюре. Также я обнаружила пять вилок, нож и две ложки. С помощью ножа – к счастью, он оказался нормальным, металлическим, а не пластмассовым – я вырезала из палатки что-то наподобие мокасин, а из ее же остатков и одеял – странную, но все же одежду, которая должна была защитить меня от холода. Не Версаче, но вполне стильно, кстати.

Одевшись и взяв еду, я встала и пошла, не давая себе думать о том, что будет со мной через несколько часов, когда стемнеет. По крайней мере, меня не тревожила проблема хищников – это только в фильмах волки спешат разделаться с заплутавшим путником.

Я тупо шла вперед, перебирая ногами и стараясь не думать о пройденном расстоянии – и о том, что ждало меня впереди…

Уже стемнело, а я все шла – в насквозь промокших на ногах тряпках. Ноги заледенели, сначала они просто болели, а теперь уже я их просто не чувствовала, но упрямо шагала вперед. Уж лучше умру, делая хоть что-то, чем подохну, сидя на месте, не предпринимая ничего для собственного спасения.

Я настолько вымоталась, что сначала увидела свет фар, а уж потом услышала рычание мотора.

Мощный джип остановился, распахнулась задняя дверца. Я молча залезла внутрь – за рулем был сам режиссер, а рядом со мной сидел тот самый парень, герой. Кажется, его зовут Лешей.

Никто не произнес ни слова; машина развернулась, и мы поехали в город. Леша протянул мне бутылку с коньяком. Я сделала пару глотков, чувствуя, как изнутри разливается блаженное тепло. Ноги заболели, отогреваясь. Ощущения ужасные… Кажется, никогда уже не согреешься!

– Здесь еще одежда есть, – тихо сказал Леша, протягивая мне свернутые валиком джинсы, шерстяные носки и свитер. – И обувь.

– Спасибо, – лаконично поблагодарила я, сдирая с себя мокрые заледеневшие тряпки. Леша как-то странно посмотрел на меня, когда я разделась, – но ведь еще сегодня утром он держал меня в объятиях именно в этом топике и шортиках. И тогда отнесся к этому абсолютно нормально…

– Твой отец меня бы убил, Керен.

Я хмыкнула. Я в этом не сомневалась. Впрочем, за такую халатность его любой родитель убил бы. И поделом.

– Ты ведь не скажешь ему? Я мог бы повысить твой гонорар… Ему совершенно не обязательно знать об этом инциденте…

Я промолчала.

– Керен, это может погубить мою карьеру! Я уже вижу заголовки газет: «Режиссер, едва не погубивший юную девушку», «Юная каскадерша в --">