Марк Ланской - Битые козыри

смотрят миллиарды глаз, с беспечностью женщины, оставшейся одной в спальне, сбрасывала с себя все верхнее и нижнее, критически обозревала в зеркале свою фигуру, принимала душ и не спеша облачалась в доспехи космической гонщицы.

Захлебываясь азартом соучастия, телерепортер Фред Биллинг знакомил зрителей со спортсменкой. Называл он ее при этом не по имени, а «прекрасная Рэти» — прозвищем, присвоенным ей еще в студенческие годы.

— Смотрите, как спокойно прекрасное лицо самой богатой невесты и самой отважной девушки в мире! — призывал Фред. — Рэти не знает, что такое страх. Вы уловили тень сожаления в ее глазах… Это и понятно! Ведь она расстается с бельем «Годфужер компани», которое неизменно облегает ее обольстительное тело. Но это ненадолго. Вернувшись победительницей, прекрасная Рэти снова наденет лучшие в мире вещи «Годфужер»… До вас доносится аромат тонизирующего душа из морской воды и косметических средств «Шмальц корпорейшн». Он поможет очаровательной гонщице сохранить свежесть и бодрость на протяжении всей миллионнокилометровой трассы.

С нарастающим восторгом Фред перечислял названия фирм, финансировавших гонки.

Прежде чем скрыться в кабине корабля, Рэти улыбнулась и лениво взмахнула рукой.

***

Вот так же девять лёт назад смотрела она на Лайта в течение целого часа, когда случайно забрела в аудиторию, где он развивал свои мысли. Ее уже тогда называли колдуньей и уверяли, что она способна увлечь любого мужчину. Лайт запомнил ее глаза и не очень удивился, когда в тот же вечер снова увидел ее в своем оптитроне. Она сказала:

— Я сейчас к вам приеду и надеюсь, что не пожалею об этом.

Весь вечер она заставляла Лайта думать вслух и слушала внимательно, с непритворным восхищением. А ее короткие, большей частью уместные реплики доказывали, что она не только слушает, но и кое-что понимает.

— Мне понравилось ваше изречение, — сказала она, — «Человек не венец творения, а примитивная, хрупкая и далеко еще не завершенная конструкция». Эта мысль не так глупа, как может показаться.

— Последней фразой охарактеризовал вас один наш общий друг, — улыбнулся Лайт.

— Дэви Торн, — догадалась Рэтш, — импозантно оформленная дрянь. Вернемся к вашей мысли. Если я вас правильно поняла, вы намерены вместо нынешних людишек создать нечто новое, более совершенное.

— Вы меня плохо поняли, Рэти. Никого «вместо людей» я создавать не собираюсь.

— Очень жаль. Из-за чего тогда весь шум?

— Вас это действительно интересует?

— Еще один такой вопрос — и я рассержусь. Если вы думаете, что я пришла, чтобы для разнообразия переспать с мыслителем, то это хотя и делает честь вашей проницательности, но еще не исчерпывает моих интересов.

— Я боюсь, что вы слушаете меня только из вежливости.

— Этой добродетелью я не страдаю. Или говорите серьезно, или я вас пошлю к черту.

— Пеняйте на себя… Хотите знать, с чего все началось? Ну, не самое начало, а почти…

— Разумеется.

— После разных злоключений у меня вдруг появилось свойство, которому и названия не найти… Иногда… Обычно это случалось по ночам в абсолютной тишине. Меня со всех сторон обступали звуки. Близкие и далекие, даже самые далекие, которых я никогда не слышал и слышать не мог. До меня доносились… Я слышал плач маленьких детей, больных детей, терзаемых наследственными недугами, бактериями, вирусами, токсинами, всем, что сотворила эта милая природа. И еще — как скулят, томимые голодом и жаждой, детеныши животных. Я слышал хруст костей, перемалываемых зубами более ловких хищников. Мне мешали спать стоны и хрипы женщин, мужчин, страдающих от боли и грязи умирания…

Лайт остановился, словно прислушиваясь к тем же неотступным звукам. Заметив на лице Рэти выражение испуга, он улыбнулся:

— Не бойтесь. Я рассказываю о том, что было. Эти галлюцинации давно исчезли.

— Врете! — откликнулась Рэти. — Вы и сейчас слышите эту симфонию смерти… И заставили услышать меня.

— Может быть, сменить пластинку?

— Не нужно. В вашем исполнении мне эта музыка нравится.

— Нормальные люди не должны слышать того, что слышал я. Иначе они перестанут быть нормальными. У них даже выработался особый механизм защиты — этакие заглушки… Это отражено в моем законе эмоционального воздействия.

— Я о нем не слыхала.

— Он еще не вошел в учебники, — серьезно отметил Лайт. — Состоит из двух положений. Первое: «Любое событие --">