Александр Накул - Глазами волка

сильно, так, что искры из глаз полетели, полыхнула болью голова..

Он зажмурился, как всегда делал при метаморфозе. А когда открыл, уже лежал на куче рыжей волчьей шерсти в привычном человеческом теле.

Лик поднял руку. Рука была человеческая, нежно розовая, с отросшими ногтями. Скорее для верности, он подполз к ручью.

Ручей не изменился. Словно никакой метаморфозы и не произошло.

Из воды смотрело привлекательное лицо — слишком худое для скифа. с высокими тонкими скулами и бровями, сросшимися на переносице. Лик полагал, что оно выглядит мужественно и решительно — насколько это возможно в шестнадцать лет. Вокруг головы — ореол спутанных рыжих волос. Одни пряди прилипли к обнажённым потным плечам, другие свесились в воду.

Оборотни не стриглись. В их положении это бесполезно. Шерсть всё отрастает после каждой метаморфозы.

Зато оборотническая причёска стала популярной даже в тех краях, где волку не выжить. И гирканские, и фракийские, и армянские всадники отращивали волосы и скручивали их в хитрые причёски. Враг всё равно не дотянутся с земли до шевелюры — а страх такая причёска наводит. Вдруг на коне лев, волк или другое опасное животное?

А вот простые скифы предпочитали стричься и растить бороду.

— Откуда это манера?— спросил как-то Лик у того же Сатрабата.

— Таков скифский обычай.

— Но мы, неврийцы, тоже скифы.

— У вас, неврийцев, борода и так вылазит вместе с шерстью,— напомнил жрец.— А люди хотят отличаться. Неврии и боруски живут слишком близко, терионов среди вас много. Царским скифам не нравиться, что их в сами  путают.

Ветер за его спиной разбрасывал шерсть. Обнажённое тело медленно привыкало к прохладному воздуху.

Лик поднялся и зашагал по колючей траве. Он уже третий год как делал метаморфозу — и всё равно каждый раз привыкал заново. После четырёх ног — к двум, после двух — к четырём...

Ещё Сатрабат рассказывал, что оборотни бывают разные, даже барсуки. Волки — самые известные, потому что их больше. Но страдают от двойной жизни все. Например, барсукам непросто к жизни без полосок на морде.

Погружённый в такие размышления, Лик шагал в сторону стада.

Насколько он смог разглядеть, пастух был мужского пола. Значит, можно не стесняться. В Золотом Веке все тоже обходились без одежды.

Когда Лик, наконец, приблизился, собаки учуяли волка и заворчали. Но не рискнули нападать без разрешения.

Пастуху было лет двенадцать. Тонкорукий, с кучерявой головой, он держался за палку с такой важностью, словно это был царский жезл.

Когда невриец поравнялся с ним, пастушок посмотрел на Лика снизу вверх взглядом, полным презрения.

— Мир тебе, юный пастырь,— произнёс Лик.

— Мир и тебе, степной волк,— процедил пастушок,— Хотя со скифами мира и не бывает. Где ты выучил наш язык?

— Я бывал в Гелоне и Ольвии. Ты знаешь, где это?

— Какое мне дело до ваших степей! Там точно нет ничего интересного.

— Чей дом стоит на холме?

— Нашей госпожи Статиры. Я её раб, а тебе такое не светит.

— Благодарю.

— Не нужны мне твои благодарности, волчья шкура!

Какой образованный мальчик!— думал Лик, приближаясь к окованным медью воротам,— Живёт на самом краю степи, а про невриев знает. Интересно, все гераклейцы такие гостеприимные?

Он пытался думать с юмором, чтобы отогнать неприятные мысли. Например, о том, что этого щенка было бы неплохо выпороть. И Лик бы всыпал ему как следует, да. Ну и что, пусть хозяйский. Если бы не две черноголовые овчарки — ох как он бы ему всыпал!

Лик постучал и прислушался. В поместье царила подозрительная тишина.

Но вот послышались шаги. В воротах открылась окошечко — через такое кидают в яму пленникам подсохшие лепёшки и кости.

За окошечком — смуглое суровое лицо.

— Что тебе нужно? Ты что, из терионов?

— Нас называют и так,— ответил Лик,— Мир и тебе, привратник. Ваш слуга сказал, что здесь имение славной госпожи Статиры. Я изгнан из царства Палака и ищу себе место в окрестностях вашего великого города.

— Что ты натворил?

Лик сглотнул.

— Не я натворил,— произнёс он,— со мной натворили.

Говорить вежливо на местном языке было ещё тяжелее, чем проходить метаморфозу.

Но Лик напомнил себе, что воин не боится трудностей.

— За тобой что, погоня?

— Нет. До этого не дошло. Я не нарушил законов.

— Если не нарушил законов, почему не живёшь в своей земле? Там что, закончились леса и пастбища?

— Леса и --">