Игорь Владимирович Осипов - Измеритель

собрата привлечет весь рой, и тогда не спасет ни костюм, ни химия, лежащая в рюкзаке, ни оружие. Стараясь ступать как можно медленнее и тише, сталкер удалился от гигантского «сморчка» и, кинув последний, уже «прощальный» взгляд на термитник, вперился в глаза волколака.

Зверь окончательно осмелел и, прижавшись к земле, подкрадывался, не спуская взора с человека, но, встретив взгляд Максимыча, замер с поднятой передней лапой, как раз поравнявшись с термитником. Тут-то хищник и допустил непростительную ошибку. Уже улетающий термит-разведчик сделал крюк, чтобы обследовать новый объект, появившийся в поле зрения. Волколак, на секунду отвлекшись, резким движением мощных челюстей раздавил надоедливое насекомое, кружащееся перед его черным блестящим носом. В тот же миг «сморчок» загудел, как перегруженный трансформатор. Из множества его пор вылетела туча сородичей погибшего. Крутящийся и завывающий от боли и ужаса комок шерсти катался по полянке. Облепленный термитами, залезающими ему в нос, рот, уши, волколак отчаянно отбивался от вгрызающихся в его тело насекомых, но они кусали, впрыскивая в кровь смертельный яд. Постепенно движения его стали скованными, и, наконец, зверь рухнул на землю, полностью покрытый тысячами насекомых, продолжающими пожирать тело поверженного врага. С начала атаки не прошло и пары минут, а плоть пса исчезала в утробах прожорливого роя прямо на глазах.

Все это время Максимыч стоял неподалеку, боясь шелохнуться, чтобы не привлечь внимание этих «пираний». Конечно, он и раньше находил следы пиршества термитов, но чтобы быть приглашенным на обед… Сталкер еле сдерживал себя, чтобы не ломануться, не разбирая дороги, через заросли, но одинокие насекомые ползали по земле, и, стоит раздавить хоть одного, вся это стая накинется на десерт. Перспектива стать десертом не радовала, и Максимыч терпел, игнорируя особо наглых термитов, исследующих его сапог.

Насытившийся рой постепенно втянулся в свой термитник, оставив после себя добела обглоданный скелет волколака, а Максимыч еще несколько минут внимательно рассматривал землю, пока не решился осторожно удалиться от места трапезы.

Почти дома – вон впереди показался оплетенный вьюнами и лианами, когда-то ярко-рыжий, а сейчас поблекший и проржавевший трамвай. Значит, до входа в убежище осталось немного. Это уже территория обитания людей. Крупные хищники сюда не заходят. Но, вспомнив встречу с юным волколаком, облюбовавшим себе охотничьи угодья рядом с человеческим жилищем, Максимыч не стал бы утверждать это так уверенно. Пришел один, придут и другие. Теряет город свои границы – природа отвоевывает обратно исконные территории. Теперь этот разросшийся парк, захвативший в свои сети все окружающие его дворы, уже называется лесом. Раньше здесь жили люди, а теперь руины домов лишь смутно угадываются среди исковерканных стволов, да едва видны остовы автомобилей, совсем скрытые под лианами и вьюнком.

Максимыч подтянул на плечах лямки увесистого рюкзака, смахнул грязь с прицельной рамки старого автомата и размеренным шагом направился в сторону уже выступающих из-за деревьев руин Измерителя. Как бы ни хотелось, но быстрее нельзя. Внимание притупляется перед самым порогом дома: тут-то тебя и сцапает какой-нибудь наглый юный ящер, еще не познавший силу огнестрельного оружия.

Отец всегда ворчал перед его выходами на поверхность, но ничего поделать с этим не мог. Максимыч был лучшим сталкером. Ну, если не лучшим, то, по крайней мере, самым везучим – это точно. И если он не справится с задачей, то кто тогда – постаревший Александр Латышев? Он, конечно, большинству молодых до сих пор может дать сто очков форы, но на дальние переходы его уже не хватает – сказывается старое ранение, да и дозу он получил в первые годы немалую. В конце концов, ему уже сорок… или около этого. Давно пора на пенсию. За то, сколько сделал «старик» и скольких воспитал, Сенат пожизненно должен кормить его от пуза и поить до икоты, и то вряд ли расплатится. Максимыч улыбнулся, вспомнив про наставника. Друг отца был, наверное, вторым родителем, а если вспомнить, сколько раз он вытаскивал молодую неразумную голову Максимыча из лап смерти, то и первым. Уж Максимыч точно будет его кормить и поить и отдаст последнюю рубашку, если даже все убежище от него отвернется. В конце концов, двадцать пять лет – это зрелый возраст для сталкера, и никто ему не указ, чем заниматься, даже отец, --">