Юрий Юрьевич Соколов - Путь в Обитель Бога

несмотря на глубокую нелюбовь к гидрам. — Стреляй, он может вывернуться!

Дела ибогалов и так были плохи, а при нашем участии обещали стать ещё хуже. Ни тот, ни другой так и не успели перебросить из-за спины свои разрядники. Первый всадник болтался в воздухе вместе с конём, который издавал такие вопли, каких никто не ожидал бы услышать от лошади. Яйцеголовый на земле выхватил меч и отчаянно рубил тянувшиеся к нему ветки-щупальца, но его левая нога оказалась придавленной, и он имел слишком мало места для размаха. Гидра уже вцепилась в голову и шею его коня, таща бедную животину вверх. Я быстро выстрелил три раза подряд — дважды промазал, один раз попал, и успел увидеть, как разлетелась кровавыми осколками несуразная, вдвое больше человеческой, голова ибогала.

— Мразь, мразь!.. — рычал Тотигай, и непонятно было, к кому это относится — к гидре или яйцеголовым.

Гидра меж тем уже сграбастала второго коня, и я истратил ещё несколько пуль, чтобы пристрелить обоих животных, хотя кое-кто назвал бы мой поступок бесполезной тратой боеприпасов. Но я, хоть и не кербер, тоже не мог смотреть на это спокойно.

На гибель первого ибогала — мог, и смотрел, и уж точно не стал бы расходовать на него патроны. Надо отдать ему должное: сопротивлялся он яростно, до последнего, и молча. Стиснутый со всех сторон, яйцеголовый ухитрился освободить одну руку, оставляя в многочисленных маленьких пастях куски собственного мяса, выдернул из ножен на поясе кинжал и уже отсёк десяток голов, которые теперь валялись внизу, продолжая судорожно сжимать и разжимать челюсти. Обезглавленные щупальца истекали чёрной жижей, бестолково извивались, тычась ибогалу в грудь и лицо, а он продолжал рубить и резать, пока гидра не обездвижила его совершенно, оторвав от коня и распяв в воздухе. И только тогда из его горла вырвался жалобный тонкий крик — первый и последний.

— Пошли, — сказал я, вешая винтовку на шею и доставая меч. — Пошли, слышишь? — Мне пришлось ухватить Тотигая за шкирку и крепко потрясти, прежде чем он опомнился. — Путь свободен.

Кербер вздохнул, его вздувшиеся от напряжения мышцы расслабились, и он затрусил рядом, стараясь меня не слишком перегонять. Сначала бежал справа; потом, когда мы приблизились к проходу в гряде, перешёл мне дорогу и занял место слева — поближе к горе и подальше от гидры. Впрочем, нам всё равно пришлось идти прямо под копытами одного из коней. Сверху неслось тошнотворное чавканье и капала кровь. Выпущенные боевые когти Тотигая нервно скребли голую скалу тропы. Несколько голов гидры оторвались от своей трапезы, потянулись было к нам, но, должно быть, решили, что добычи хватит и так, и вернулись обратно, а особо любопытные я тут же снёс мечом.

— А лошади-то всё же были нукуманские, — заметил я, отходя на безопасное расстояние и сваливая с плеч рюкзак.

— Нукуманские, — согласился Тотигай, расправляя и снова складывая короткие перепончатые крылья. — Интересно, где ибогалы их взяли. И откуда взялись сами.

— Они ехали с той стороны. Мы идём в ту сторону. Может, и узнаем.

— Не уверен, что мне хочется узнавать, — сказал Тотигай, садясь на землю и почёсывая за ухом задней лапой. Ни дать ни взять — собака. Только ростом с телёнка, голова большая, лобастая, да ещё крылья эти…

— Хочешь или не хочешь, а вдруг придётся, — ответил я, отвязывая камнеступы. — Здесь до самой Арки только одна дорога.

Кербер оглянулся на гидру. Потом выразительно посмотрел на меня.

— Мы ведь не станем оставлять у тропы эту гадину?

— Конечно нет. Хотя на ближайшую неделю она безопасна. Именно на столько ей хватит ибогалов и коней.

Я вытащил из бокового кармана рюкзака самодельную мину и направился обратно к проходу в гряде. Тотигай шёл за мной попятам. Гидра почуяла недоброе, трупы в её щупальцах затряслись, но она только подтянула их поближе к стволу, не пытаясь на нас напасть.

— Вот потому-то ты и сдохнешь сегодня, — пробормотал я. — Не можешь оторваться от жратвы даже для защиты жизни.

— Да что ты ей толкуешь, она же ничего не понимает, — сказал кербер. — Тупая скотина.

— Сейчас поймёт.

Я поставил таймер на пять минут, подошёл к подножию ствола и засунул мину между каменных плит, которые гидра выворотила из скалы, вылезая на поверхность. Сверху послышалось шипение, и самое толстое щупальце всё же прервало свою пирушку ради того, чтобы меня схватить. Оно всё поросло щупальцами потоньше, и на конце каждого --">