Кристофер Лоуренс Макнамара - Горец IV

Три лица — и одна сущность. И даже не три лица — одно, словно бы трехликое.

Не обычным сходством схожи они, не простым бесхитростным сходством кровников — сестер, дочерей, племянниц… Некое высшее сходство, высшее родство проскальзывает в их чертах, сливая женщин воедино.

— …И со мной тоже, любимый. Со мной тоже не расставался ты на Пути прежде, не расстанемся и впредь…

И снова длился разговор, который не был разговором. Двое мужчин спорили, а женщина смотрела на них с бесплотной улыбкой.

Смотрела то как мать, то как дочь.

Словно не доспорили они в земной жизни… Словно результат их спора мог что-то изменить в их прошлом или грядущем…

Все уже решено заранее — и прошлое, и грядущее записано в некой Книге Судьбы.

Надо только уметь ее читать…

Что ж — есть дело мужчин. Спорить, рубиться, прокладывать Путь, а дело женщины — следить за их спором с улыбкой и читать будущее в Книге Судьбы…

— Значит, и это еще не конец моего Пути?

— Путь не имеет конца. То, что ты прошел, — его первый отрезок. Ступень. Та ступень, которую бессмертные преодолевают только в смерти. Ты же, единственный из всех, — в бессмертии ее преодолел.

(И — женский голос вдали, почти за пределами слуха:

— И меня взял с собой, любимый… Взял смертную — в бессмертие…).

— И что же, теперь мне опять предстоит быть предводителем, быть не «за», а «против»?

— А уж это Судьба решит… Не ты и не я.

— Снова предстоит мне жребий сей… Есть ли в том польза?

— Да, снова. А польза — есть. Ведь каждая победа над силами Зла уменьшает общую власть Зла во Вселенной.

— Ты повторяешь мою мысль, Учитель… Но ведь я никогда и ни с кем ею не делился.

— Все-таки ты — хэгиш… Помнишь, что такое хэгиш?

— Помню…

— Ну так и не задавай глупых вопросов! Когда сливаешься с Мирозданьем, — нет для тебя больше тайн…

…Они говорили минуту или вечность, то протягиваясь бесплотной двойной струной через половину галактики, то исчезая в мельтешении элементарных частиц. И со все той же улыбкой слушала их женщина.

А больше некому было их слушать…

— …Знаю я лишь одно, — говорил Катана, — именно от тебя зависит будущее, которое наступит после бессмертия. Я сам учил тебя сражаться достойно и ни разу не был в тебе разочарован. Неужели настала пора?

— Не настала еще, Учитель… Я не отступлюсь от того, что мне предначертано. Но тяжела ноша сия…

— Знай же и ты: один из нас, из бессмертных, будет сопровождать тебя в твоей новой жизни.

— Это будешь ты, Рамирес?

— Нет… Не я… — эти слова Катана произнес чуть слышно.

— Почему? Разве есть хоть кто-нибудь, равный тебе?

— В том-то и дело… Ты, — хотя некоторые вещи ты оцениваешь с редким идиотизмом, дорогой мой хэгиш, — все же теперь превосходишь меня по Силе. Но превосходишь, скажем так, чуть-чуть…

— Тем более — значит, мы сможем объединить нашу Силу, сложить ее воедино!

— Браво! Ты, оказывается, усвоил одно из действий арифметики — сложение! Но здесь работают куда более сложные расчеты, ученик мой… Сила не складывается — там, где сходятся несколько источников, вступает в действие лишь один из них. Самый мощный!

— И этот источник сейчас — во мне?

— В тебе, Конан!

— Но значит…

— А значит это вот что: я не смогу тебе помочь. Но и помешать — не помешаю. Слишком велико для этого мое знание, мой опыт. Да и мастерство боя мое — велико…

— Должен ли я так понять тебя, Учитель, что мой новый спутник должен не помогать мне, а…

— Именно! Именно так! Только препятствия укрепляют душу, только забота о ком-то, менее сильном, поможет в полной мере раскрыться твоей собственной Силе.

— Вроде того, как советуют при трудных переходах через горы: если ты сам силен, — не бери себе в напарники кого-нибудь почти столь же сильного. Пусть напарник твой будет из слабых — женщина, подросток…

— Вот ты и понял меня, Горец…

…Женщина, подросток…

Женщина? Он сказал — женщина?!

И хотя Конан не высказал свою просьбу вслух, женщина уже догадалась обо всем.

— Да, любимый. Если ты пожелаешь, я буду сопровождать тебя. Но прошу

— не желай этого…

— Почему? Ты не хочешь быть со мной, Луиза?

— Глупый, глупый… — и рука женщины, сотканная из звездного сияния, нежно коснулась щеки Конана.

— А разве могу я быть НЕ с тобой, любимый? Ведь только что было сказано — расставанья нет. А даже не будь это сказано — неужели ты мог подумать, что мы расстанемся с тобой?