Владимир Михайлович Марышев - Избранные

так. Вы — «супер» с недоразвившимися способностями. Личинка, а может быть, даже куколка. Только такая куколка, которой никогда не выбраться из кокона, не взмахнуть крыльями. Это тоже просчитано на компьютере. Максимум, что вы можете — приумножать силу настоящего «супера».

— Вот как? Значит, куколка… Которую можно использовать, а потом наступить на нее и размазать по полу. Верно? И ты думаешь, что я, зная это, — добровольно помогу тебе подмять под себя мир?

— Вы знаете не все. Я вообще не собираюсь вас убивать. Это было бы несусветной глупостью. У вас невероятно редкий дар. Может быть, таких «кси» до сих пор не было и никогда больше не будет. По крайней мере ни о чем подобном хроники Клана не сообщают. Поэтому вы спокойно доживаете до глубокой старости. Ведь завладеть миром — только полдела. Всегда найдутся фанатики, призывающие толпу к прежнему хаосу. Или, как они это называют, к свободе. Но полной свободы не может быть по определению. Те, кто ведет к ней людей, сами же потом и садятся им на шею. Ни одна эпоха не обходилась без бунтов и революций. Так что безмятежно править планетой с помощью одних только мудрых указов не получится. Не знаю, насколько часто, но применять силу придется обязательно. С вашей помощью, разумеется. И не думайте, что я низведу вас до положения слуги. У вас будет второй пост в государстве Земля. Вы будете делать все, что вам заблагорассудится, и лишь иногда оказывать мне известные услуги. Не исключено, что мы даже подружимся. Я уже предвижу, какие полчища льстецов и лизоблюдов начнут стекаться к моему престолу. Но вы таким никогда не станете, и мне всегда будет интересно с вами общаться, даже вступать в дискуссии. Живой человек в царстве манекенов с гибкими спинами! Это большой плюс, не находите?

— Известные фразы! — сказал Ворохов. — Демагогия!

«Супер» посмотрел ему в глаза — уже без всякого чувства превосходства. Невероятно, но в его взгляде наконец-то появилось что-то человеческое!

— Вы можете считать меня чудовищем, — сказал он. — Но за последнее время я многое понял. Быть бесконечно гордым и столь же бесконечно одиноким — это трагедия. Сталин был одинок, и это отравляло ему все удовольствие от ничем не ограниченной власти. Да, его любили, но фанатичной, неестественной любовью. Я не знаю, как убедить вас в том, что вы для меня не просто орудие. Вам остается только мне поверить.

«Раскроется ли он когда-нибудь? — подумал Ворохов. — Может, и расслабится на секунду. Но как уловить этот момент? Черт, куда Марго засунула свой нож? Я даже никогда не интересовался, где она его держит. Во всяком случае, не под подушкой. А хорошо бы! Метнуть эту железяку я, конечно, не сумею, но пырнуть гада…»

— Заманчиво излагаешь, — сказал он. — Только одного не учел. Я слишком люблю людей, чтобы помогать кому бы то ни было уничтожать их.

— Это неправда. На самом деле вы вовсе не любите людей. Я, конечно, не знаток вашего творчества, но кое-что просмотрел. В ваших произведениях вообще нет ни одного человека! Факт, много говорящий любому психологу.

— Но я люблю Марго!

— Всего лишь как свою собственность. До других представителей рода людского вам дела нет, не правда ли? Думаю, незачем доказывать, что любовь к женщине не имеет ничего общего с желанием обнять все человечество. Будь так, на земле уже давно наступил бы коммунизм.

— И все-таки, что ты сделаешь, если я откажусь? Будешь меня пытать?

— Вам почему-то кажется, что я садист. Ничего подобного! Поверьте, если бы мне удавалось достигать своих целей, никого не убивая, я был бы только рад. Вы — слишком ценный для меня инструмент, и разрушать его — верх неразумия. Есть другие способы. Например, причинить боль вашей девушке.

Глаза у Ворохова вспыхнули, и он приподнялся, но «супер» тут же усадил его обратно.

— Сами видите — и это не лучший путь. Я добьюсь только того, что вы возненавидите меня, как злейшего врага, а в худшем случае — повредитесь в уме. Чтобы понять это, не надо быть великим психологом. Но нет таких замков, которые нельзя было бы открыть. Допустим, я заблуждаюсь, недооценивая степень вашего альтруизма. Вас в самом деле заботят судьбы человечества?

— Заботят, — ответил Ворохов, еще не понимая, куда клонит «супер». — Если тебе так интересно, скажу: хотя на свете творится много мерзостей, я в сто раз охотнее назову себя гражданином мира, чем мыслящей ячейкой Клана. Тем более что о Клане и узнал-то случайно.

— Замечательно, — --">