Джеймс Сваллоу - Гарро I - II

с воксом еще до того, как он понял, что выполняет приказ. Он замер в нерешительности.

(Олан):  "Можете сказать нам, что происходит? Несущие Слово...они напали на нас. Мы перехватили сигнал.... Люди говорят, что воины Лоргара пошли против Императора".

Сказав это вслух, Олан окончательно осознал весь ужас ситуации и вздрогнул.

(Астартес): "Все хуже, чем ты думаешь. Итак, где капитан Гайюс?"

Лейтенант отдал информацию. В последний раз Двадцать Первую роту видели на западных окраинах Нуминуса. Мгновенно охватив взглядом отрывочную карту данных, бывшую в распоряжении Олана, Астартес наградил его коротким кивком и пошел прочь. Олан внезапно понял, что он их покидает.

(Олан): "Сэр, подождите..."

Что-то в Астартес и его броне выбивалось из общего ряда, и, рассмотрев его еще раз, лейтенант понял, почему. Экипировка воина включала в себя богатый нагрудник с медной и золотой отделкой, на груди распростерлась голова яростного орла, а позади шлема возвышалась тяжелая пластина брони в форме еще одной хищной птицы. Но, как ни странно, все остальные детали отсутствовали. Каждый воин из Легионов Адептус Астартес гордо носил свои цвета, а также имел на наплечнике доспехов символ своего братства. У этого не было ничего. За исключением немногих вкраплений темной отделки, его броня от шлема и до подошв была однородно-серого цвета и лишена символики.

(Олан): "Кто вы?" Астартес замер. "Можете сказать, перед тем как уйдете? Назовите хотя бы имя и Легион воина, который спас наши жизни".

Какое-то мгновение Астартес медлил, затем поднял руки и снял свой шлем. Бледное аристократическое лицо, чисто выбритое, покрытое шрамами, посмотрело на Олана тревожными, умудренными жизнью глазами".

(Астартес): Меня зовут Натаниэль Гарро, и я сам себе Легион".

***

Ультрадесантники Двадцать Первой держались уже который день, и, честно говоря, теперь они были ротой лишь по названию. Они оказались на переднем крае первой атаки Несущих Слово, и им выпала участь увидеть смерть столь многих боевых братьев. Капитан, герой Хидиерского восстания, Твердый Гайюс, Непоколебимый Гайюс, сплотил их перед лицом страшных потерь. Он вел их в битву словом и делом, и, предъявив право на кровь, они взяли с предателей плату. Но недостаточную, все еще недостаточную. И сейчас, отрезанные от связи со своими собратьями, они удерживали один из железнодорожных подходов к городу Нуминус и ждали, когда эта новая война дотянется до них в очередной раз.

Брат Рубио поменял положение тела. Бдительный и неподвижный, он стоял среди рядов импровизированных баррикад, по приказу капитана позволив имплантированному в мозг каталептическому узлу избавить его от потребности во сне. Перед ним уходили вдаль магистрали стальных рельсов, частью по по поверхности, частью исчезая в подземных проходах. Железные дороги входили в социальную инфраструктуру Калта, соединяя сеть городов, как на поверхности, так и под землей. За его спиной зияла широкая пасть тоннеля, пробитого в сплошной стене огромной черной скалы, а далеко за ней лежала столица. Остатки Двадцать Первой роты стояли на пути, которым должен был пройти любой неприятель, собиравшийся захватить Нуминус.

И враги пытались. Все началось с многочисленных войск обычных людей, культистов, собранных Несущими Слово на удаленных мирах, ввергнутых в безумную жажду убийства и выпущенных против Астартес. Эти порабощенные звали себя "Братством Ножа" и, несмотря на всю слабость их подготовки, они брали количеством. Простреливаемая зона перед баррикадами была покрыта ковром из их тел – трупами в мантиях с капюшонами, похожими на монашеские фигуры старых культов. На их обгоревшей коже виднелись ритуальные татуировки из линий и звезд. Ультрадесантники перехватили их, скосили, пока они безрассудно бежали под дула Астартес, втаптывая своих павших в кровавую грязь. Атака была отбита, но за это пришлось заплатить свою цену.

Рубио заметил движение и склонил голову. Из теней перевернутого грузовика появился его командир.

(Гайюс): "Брат, – капитан Гайюс махнул ему, отзывая с поста, – пора".

(Рубио): "Кто-нибудь должен остаться в дозоре, сэр".

Внезапно, Рубио ощутил стесненность в груди, сожаление. Его скорбь, как в зеркале, отразилась на лице Гайюса. Дыхание капитана вилось изо рта тонкой дымкой пара.

(Гайюс): "Кто-нибудь останется. Но сначала мы должны отдать должное нашему брату".

Рубио мрачно кивнул --">