Александр Евгеньевич Сухов - Пламенный Путь

– два выкидыша, а потом врачи ей и вовсе рожать запретили, мол, для жизни опасно. А теперь, – старик пустил пьяную слезу, – ей уже ничего не опасно – лежит себе в холодной могилке…

– Ты, Митрич, не раскисай тока! – Варвара поспешила успокоить павшего духом компаньона. – Давай-ка луче тяпнем по граммуле, а то выпивка выдохнется. – И, скосив глаза на усердно прильнувшего к бутылочке младенца, добродушно молвила: – Вон как уписывает, ажно глазенки выпучил – торопится. Малой, а уже понимает, что могут отнять, потому и спешит. – Затем она взяла со стола стакан и, взглянув на приунывшего Митрича, провозгласила: – Давай, сосед, за мир во всем мире и чтоб войны не было, и чтобы всем на земле щастье было, а нам с тобой – особенное. А самое главное, чтоб моя единственная дочурка Людочка взялась за ум и наконец-то занялась воспитанием свово ребятеночка, мово внука, значить.

Бывший энтомолог возражений не имел, и оба дружно выпили. Варвара затянула было разухабистое «Ой, ой, в глазах туман, кружится голова!», но в это время противно скрипнула входная дверь, и в прихожей тускло вспыхнула подвешенная к потолку лампочка-сороковка.

– А вот и Людочка пришла, – пьяным голосом констатировал профессор.

– Явилась не запылилась, блудница драная! – зло прошипела Варвара.

Наконец, избавившись от верхней одежды, на кухню завалила и сама Людмила, весьма эффектная на лицо и фигуру молодая женщина.

– Уси-пуси, мой маленький! – первым делом она полезла к сыну, с тем чтобы чмокнуть сосущего из бутылочки младенца в маковку.

– Изыди, лярва! – грозно зыркнула на нее мать. – Ребятенка застудишь!

– Здравствуйте, Варфоломей Дмитриевич! – Людмила плюхнулась на табурет рядом с соседом. – Смотрю, у вас тут праздник. Что отмечаем?

– День Граненого Стакана, – вместо Митрича ответствовала Варвара Павловна. – А что? Имеем право, поскольку трудящие пенсионеры. Не в пример некоторым, – мать многозначительно посмотрела на дочь, – задами перед мужиками не виляем, а подрабатываем как можем, чтобы прокормить некоторых лодырей в юбке.

– Ну, мама, ты и сказанула! – потешно выпучила глаза дочь. – Это как же Варфоломей Дмитриевич, по-твоему, будет перед мужиками задом вилять? Он же у нас вполне нормальный мужчина, не в пример некоторым.

– Тварь языкастая! – тут же завелась с пол-оборота Варвара. – Да я в твои годы!..

– Дамы, дамы! – не позволил разгореться пожару междоусобной свары Митрич. – Давайте-ка лучше выпьем за любовь и дружбу, за улыбки милых, за сердечность встреч, так сказать.

– А чо, – хищно ухмыльнулась Людмила, – за любовь и дружбу я завсегда готова. Наливайте, Варфоломей Дмитриевич.

Варвара Павловна, в свою очередь, также не стала возражать, поскольку хоть и была по своей натуре дамой вспыльчивой, но отходила столь же быстро, как закипала.

Митрич откупорил бутылку, сноровисто накатил в три стакана граммов по пятьдесят и задорно провозгласил в дополнение к уже произнесенному тосту:

– Поднимем бокалы, содвинем их разом, да здравствуют музы, да здравствует разум!

Подняли, содвинули и, зажмурившись, одним глотком влили в себя огненную жидкость. Скуксившись от мерзкого сивушного привкуса пойла, дружно потянулись к хлебу и зельцу.

Между тем младенец выдул до последней капли молочную смесь из бутылочки, радостно загукал и потянулся ручонками к матери. Людмила громко засюсюкала и подхватила сына на руки и вдруг, горько расплакавшись, запричитала:

– Аристусик мой ненаглядный, как же я без тебя жить-то буду?! А тебе без матушки родной каково придется?..

– Ты чего это, девка, удумала?! – Варвара, несмотря на принятую внутрь приличную дозу алкоголя, не потеряла связи с реальным миром. – Куда это намылилась?!

– Не намылилась, маменька, замуж выхожу, – гордо вскинув голову, заявила во всеуслышание Людмила.

– Это хто ж у нас на такую прынцессу позарился? – с ехидцей в голосе поинтересовалась мать. – Какому дураку щастье такое выпало? И при чем тут мой внук?

– А при том, мама, что Джон сделал мне предложение. Как только мы официально вступим в брак, он улетает в Америку, ну и меня забирает, как свою законную супругу. Ар ю андестенд?

– Иесс, оф коз. – Митрич вышел из хмельного транса и невпопад продолжил: – Ту би ор нот ту би… бедный Йорик, я знал его, Горацио…

– Да погодь ты, старый дурень, анихею нести! – рявкнула на соседа Варвара и, с подозрением воззрившись на дочь, спросила: – Это какой же такой --">