Евгений Прядеев , Павел Барчук - Позывной «Курсант» 2

бросается в глаза. А вот когда присмотришься, могу зуб дать, его хорошо помяли. И явно это произошло не в процессе дружеских объятий.

— Я, знаете ли, сильно болен. — Леонид продолжал с улыбкой смотреть на Клячина. И эта улыбка, мне кажется, чекиста сильно нервировала. Бесила. — Врачи помочь уже не могут. Вот, да…Пришла такая блажь в голову, хочу умереть на родной земле. Надеюсь, кто-нибудь к моей могилке цветочек бросит.

— Возможно…– Клячин тоже расплылся улыбкой. Прямо именины сердца сплошные. Все такие довольные, хоть плачь. — Если будет эта могилка… Ну, Алексей, поедем мы. Дел много. Хотел тебя проведать. Вижу, все хорошо. Завтра, как договаривались. Приеду за тобой утром, после завтрака. Присаживайся, Леонид.

Чекист кивнул в сторону машины. Официант посмотрел на меня внимательно, потом развернулся и пошел к «Воронку». Я не знаю, почему, но мне показалось вдруг, больше мы с этим человеком никогда не встретимся.

— Николай Николаевич, так что с ним будет? — Я наблюдал, как Леонид усаживается в машину, и чувствовал странную тяжесть на душе. Будто на мне, лично на мне, лежит ответственность за его жизнь. — Если Вы делами занимаетесь, значит, он вроде как под подозрением?

— Конечно! Конечно под подозрением! Жил себе, жил пятнадцать лет среди буржуев, а тут приехал, значит, про берёзки рассказывает. Проверяем его, само собой. Тем более, он и до отъезда был неблагонадёжный. Художник, чтоб его…Преподавал в институте. Мастерскую свою имел. А едва власть поменялась, сразу побежал, как и все эти дворяне-мещане. Тебя волнует его судьба?

Клячин уставился мне прямо в глаза. Я совершенно нагло таращился в ответ. Художник, значит…Вот поэтому и рассчитывал Клячин на его память. Даже при том, что прошло десять лет. У Леонида это профессиональное — видеть и запоминать черты лица. Что ж ты задумал, Николай Николаевич… Очень мне интересно… А еще интересно, в курсе ли Бекетов. Думаю, вряд ли.

— Нет. Зачем волноваться? — Я небрежно махнул рукой. Мол, скажите тоже, товарищ старший лейтенант госбезопасности. — Просто с виду хороший человек, вроде. Да и больной же. Слышали? Говорит, умирать ему скоро.

— Хороший? — Чекист усмехнулся, а потом вдруг с внезапной злостью выдал. — Все они, сволочи, хорошие, когда их к стенке припереть. А до этого где он был? До своей смертельной болезни? Ананасы жрал с буржуями? Пока мы тут наше новое государство строили. Из руин поднимали. Нет, Алексей. Ни черта он не хороший. Давай, до завтра. Утром приеду заберу тебя. Товарищ Бекетов просил сразу привезти к нему. Тоже переживает, все ли хорошо у нашего будущего разведчика.

Клячин хлопнул меня по плечу и быстрым шагом отправился к машине. Между прочим, слово «разведчик» в его исполнении прозвучало как-то… С насмешкой, что ли…

Я в свою очередь двинул к КПП. Еще когда мы только выходили, Клячин парням в форме показал документы, а насчет меня отдельно уточнил, мол, слушатель никуда не уезжает, буквально через десять минут вернется. Согласовано с товарищем Шармазанашвили.

Соответственно, моему появлению возле шлагбаума никто не удивился. Тем более, по сути мы и до этого с Клячиным на виду были. Нас прекрасно можно было разглядеть из будки.

Я быстро добежал до корпуса и сразу отправился в учебный класс. Все это, конечно, здорово, Леонид, Клячин и эти странные интриги чекистского двора, но Эмму Самуиловну лучше не драконить. Если история с арестом отца и гибелью матери может принести проблемы чисто в перспективе, то старуха их наверняка устроит сразу же, как только я прогуляю её урок без весомой причины.

— Разрешите? — Засунул я нос в приоткрытую дверь класса.

— Проходи, Реутов, присаживайся на место…

Эмма Самуиловна великодушно указала мне королевским жестом на парту, где одиноко лежал оставленный мной «Оливер Твист».

Я шустро просочился в класс и так же шустро пристроился за свой стол.

Судя по красному, потному и взъерошенному Корчагину, сейчас была его очередь отхватывать порцию унизительного сарказма со стороны старухи.

— Итак, Матвей! — Эмма Самуиловна подошла совсем близко к воспитаннику, который, мне кажется, мечтал провалиться сквозь землю. А еще больше, наверное, чтоб старуха провалилась под землю.– Почему такой вариант событий выглядит неправдоподобным и страшным? А я отвечу! Развод в описываемые Львом Николаевичем времена это непросто. Это очень трудная и публичная процедура с предоставлением --">