Сергей Майоров (АТ) - Аферист

увещевала фельдшер из ближайшего медпункта, вливая в меня очередную порцию лекарства.

За ней сгоняли первым делом. Из города-то пока врачи приедут. Милиция тоже где-то там на подходах, а пока обходились своими силами.

Дальше я только урывками выплывал из забвения, понимал, что вокруг суетятся, милиции и врачей полна коробочка. Было досадно, что всё без меня, но подняться, да даже голос подать так больше и не удалось. Упаковали и увезли в больничку.

Ещё досаднее было то, что мои тщательно взлелеянные планы пошли коту под хвост. Парад пройдёт без меня. Такая блестящая возможность сразу войти в высшие круги местного сообщества будет упущена. А ещё лекции. И Малиновский. И Барсуков. Как потом рассказали, я даже в операционной хотел встать и куда-то бежать. Не помню такого, но вполне верю. Надеюсь, я им там ничего интересного больше не рассказал. А то мерещилась мне всякая дребедень — тягучий сплав из прошлой и нынешней жизней.

Когда я окончательно пришёл в себя, меня уже ждали. Ждал следователь, которому было поручено вести дело. Звонили из горсовета, из прессы, из музея и даже из Москвы. Все желали знать, как моё здоровье и скоро ли можно будет лично побеседовать. Особенно меня напрягли звонки из столицы. Не пришлось бы в больничной пижаме делать ноги, если вдруг мной заинтересовались соответствующие ведомства. Волнения были не напрасны, хоть не того я опасался. Из столицы звонила мать Егора Волоха.

По причине ли моей популярности или кто-то походатайствовал, но в мою двухместную палату так никого и не подселили. Спасибо и на том.

Ещё мне переливали кровь, и желающих стать донорами набралось несколько десятков человек. Могу гордиться. Неплохой результат за десять дней новой жизни.

Кровь сдавали журналисты всей редакцией.

— Темникова тоже? — спросил я у Сашки, который заглянул ко мне.

— А ты сомневаешься? Она всех и подбила.

— Ясно, — скрипнул я зубами.

Мысль о том, что во мне может течь кровь злейшего врага, была не по душе. Хоть бы у нас группа не совпала, что ли. Надо кстати узнать, какая у меня теперь группа и резус-фактор.

Кровь сдавали Борис и Кристина и их друзья-меломаны. Крис шепнула мне, что Малиновский затеял какое-то мутное дело с дипломами, после чего я шепнул Борису, чтобы он принёс мне одежду и записи из квартиры Волоха. Как хотите, а мне надо в нархоз.

Сосед Генка Панин хотел сдать кровь, но его не допустили и сказали, сначала алкогольные токсины вывести из организма.

Кровь сдавали комсомолки и комсомольцы из горкома, химкомбината и не только, некоторых я даже не знал, но им поведали о моих подвигах, и они изъявили желание.

Сдал кровь Степан Николаевич. Он пожал мою героическую руку и сказал, что нашёл человека, который понаблюдает за Барсуковым вне работы.

Розочка прибегала в обед и после работы, баловала меня домашней стряпнёй. Однажды она столкнулась с Аллой, которая тоже прибежала вечером. Девушки оценивающе оглядели друг друга, но Алла первой протянула руку и улыбнулась:

— Здравствуйте. Я из редакции, коллега.

Её авоську с фруктами я попросил Розочку унести в общественный холодильник — единственный на всё отделение. Из холодильника периодически что-нибудь пропадало, хоть никто и не сознавался, поэтому я крупными буквами написал на куче своих подношений — ЭТО МОЖНО И НУЖНО СЪЕСТЬ! ОДИН НЕ СПРАВЛЮСЬ!

— Привет, как ты? — присела Алла на стул.

— Прекрасно! Думаю, как бы сбежать.

— Не рано собрался?

— Дела ждать не будут.

— Не знала, что у тебя другая девушка. А Катя?

Я пожал здоровым плечом.

— Мы расстались.

— Оказывается, мы многое о тебе не знали. Слухи ходят один невероятнее другого.

— Надеюсь, ты не собираешься поведать об этом всему миру?

— О нет, я же не дура, — рассмеялась она. — Областной отдел по культуре на допросы таскают. Заместитель начальника под арестом. В Краеведческом музее разразился скандал. Нам звонили и предупредили, что крайне нежелательно публиковать любые сведения об этом деле. Особенно нам.

— И правильно.

— Ты-то понимаешь, что воду в решете не удержать. Извини, но в твою амнезию теперь точно никто не поверит.

— Это их проблемы. Я напишу по-собственному, чтобы никого не напрягать.

И развязаться наконец с тобой и твоей редакцией. Ничего меня с вами больше не связывает. И это лучшее, что --">