Комбат Мв Найтов - Родитель дубль «N»! Снято!

«состоятельные кроты» освобождались либо очень рано, с 18 до 20 часов, а, в основном, очень поздно: после 23 и значительно позднее, все «коммерческие» рестораны перешли на ночной образ жизни. Гуляли до пяти. «Основные» рестораны мы уже проехали, поэтому, не сворачивая на Беговую, где жил Николай Николаевич, поехали в «чернильницу», ресторан в Химкинском Речном вокзале. Это буквально в нескольких «шагах» от «моих» заводов, поэтому там меня знают, и выделят нормальное место, чтобы «посидеть». Ибо публика там несколько специфичная, особенно ночами. Это по Ленинградскому шоссе, перед мостом через канал Волга-Москва налево, современники знают его под другим названием: канал имени Москвы. Пожилой дородный швейцар в фуражке, с золотым околышем, почтительно отдал честь. Судя по барским замашкам, он, до революции, был в Государственной Думе, как минимум. Впрочем, «вратари» во все времена всегда ценились, и на их место подбирали соответствующие типажи.

– Што ж не позвонили, Петр Васильевич? – в гардеробе (тогда его писали с буквой «п» в конце слова) появился главный метрдотель Иннокентий Иванович. – Товарищи генералы, придется подождать немножко. Пива? Коньячку? Салатик? Есть астраханская вобла!

Поликарпову, с его вырезанным желудком, только воблы и не хватало!

– Нарзанчик, пока этого будет достаточно.

Я присел за небольшой журнальный столик, а Николай Николаевич с интересом заглянул в главный зал, где, под не слишком яркими светильниками в виде ландышей (большая часть ламп не горела, а на окнах висела светомаскировка), отдыхала и веселилась «псевдо-военная Москва». Нет, были и фронтовики, несколько компаний офицеров с черными нашивками на рукаве, где золотом скрестились пушки. Части ПТО, «длинные стволы – короткая жизнь». Им доплачивали за каждый подбитый танк, тем, кто остался в живых. Видимо, обмывали какие-то награды. Между ними сидели «девушки», впрочем, может быть и невесты, но скорее всего – нет. Зал, в основном, был наполнен «хаки». Одна компания каких-то моряков. В то время все ходили в «хаки», только часть людей не носила погоны. В основном, это – местные воришки, «братва», по-нашему. У них, тоже, деньги водились. Большинство посетителей носили эмблему с серпом и молотом, со звездой. Эти появлялись здесь регулярно, но «долго не засиживались». Они менялись с завидной регулярностью. Интенданты. Эти, перед судом военного трибунала, захаживали сюда часто, и исчезали, чтобы за этим же столиком вновь появился следующий интендант, может быть, из этой же части. Их «дирижеры» предпочитали оставаться в тени, а «зиц-председатели» ловили свой шанс. Были и летчики, у них зарплата чуть повыше, чем у остальных.

Нас проводили в отдельный кабинет минут через десять. В отличие от женатого Поликарпова, Петр довольно регулярно пользовался этим рестораном вечером. Днем питался в заводской столовой, а вечером вечно тащили куда-то на различные совещания или слушания. Плюс его обязали посещать лекции в Академии имени Ворошилова (академия Генштаба).

– Смутное место! Какой-то воровской притон! – отметил Поликарпов, и, в ожидании официанта, налил себе еще «Нарзана». – Никогда здесь не был, впрочем, был, сразу как построили, с Межлауком и Кагановичем, но это было так давно!

– Да не так, чтоб очень, Николай Николаевич! Тридцать седьмой? Тридцать восьмой?

– Тридцать седьмой, летом, почти сразу после смерти Серго. Но, как-то больше приезжать сюда не доводилось. Бывали на вокзале, с женой и дочерью, но все как-то бегом, от кассы до парохода. Но вообще, здесь стало уютнее, раньше зал был сильнее освещен, а так выглядит более камерно. Мы, с Сашенькой, были завсегдатаями во многих ресторанах Москвы, но в центральной части. Дела шли очень неплохо, поэтому предпочитали ужинать вне дома. А вы откуда, Петр Васильевич?

– Да сложно сказать, сын военного, так что, кочевал. Вырос в Средней Азии, школу заканчивал в Ленинграде, потом училище и война.

– Странно, мне казалось, что у вас очень хорошее академическое образование. Скорее всего, Шишкин поэтому Вас недолюбливает. Сквозило у него, что конструктор – это дар божий плюс образование.

– По-моему, я реально доказал, что написать докторскую я вполне могу. Кстати, она перечислена в приложении к диплому, хотя защиты, как таковой, не было. Скорее всего потому, что мне 23 года, а я – генерал-лейтенант и доктор. Многих это нервирует.

– Будут списывать на сложности военного времени и близость к «вождю». --">