Сергей Николаевич Шкенёв - Отшельник Книга 3

— Да уж развлекался, — Лукьян Демидович разгладил пышную бороду. — Уж и с татарами в набег ходили на магрибских пиратов, и Тулузское графство чуток пограбили, в Египте немного пошалили, а всё не то. Хочется мне, Георгий Иванович, по лесу походить, грибов лукошко собрать, ушицы из свежих окуньков да ершей похлебать… Соскучился я, а не заскучал.

— Терпи.

— Да терплю, но веришь нет ли, порой так невмоготу становится.

— Чего же не поверить-то? У самого такое бывает.

— А чем спасаешься?

— Да тем же, что и все. Есть у меня мёд ставленный сорокалетний, очень уж он в нашем деле помогает. Будешь?

— Странные ты вопросы задаёшь, Георгий Иванович. Кто же от такого мёда откажется? 

Пролог 2

Почтенный купец из Тегерана хаджи Шервиз ехал и удивлялся. Не так он себе представлял самую окраину монгольского улуса, почему-то объявившую себя империей и единственной наследницей Темучжина. Прямая как стрела, посыпанная мелким щебнем и плотно утрамбованная насыпь дороги уходила за горизонт, разрезая бывшую бесплодную степь на две части, а по обе стороны от неё были поля, поля и поля, поделенные между собой рядами белоствольных деревьев. Берёзы, кажется?

Поля, конечно же, сжаты, но время от времени попадаются бахчи с огромными полосатыми арбузами и длинными жёлтыми дынями, чья кожица напоминает кожу на лице старой девушки. В Персии растут арбузы с дынями, но никогда не бывают настолько огромными. Иногда встречались залитые водой и превращённые в озёра овраги, по поверхности которых сновали лодки.

Нанятый в татарском Хаджи-Тархане переводчик и проводник охотно пояснил в ответ на вопросительный взгляд купца:

— Рыбу выбирают. Толстолобика, белого амура и карпа. Рыба жирная настолько, что сама во рту тает, а вкусная такая, что ешь её, и ещё хочется.

— В первый раз слышу про таких рыб.

— Так они здесь и не водились, потом привезли в подарок от князя Самарского.

— Продают рыбу?

— Да где там, самим едва хватает. Кто хорошо работает, тот должен хорошо питаться.

Почтенный хаджи Шервиз вспомнил свои поля в Персии и рабов на них, и не согласился со спорным утверждением переводчика. Но вслух этого не сказал. Вдруг он и в самом деле никогда не видел хорошо работающих людей.

— А где же ты пробовал рыбу, если её не продают?

— В придорожных трактирах готовят для проезжающих. Но следующий трактир уже на землях благородного Шевкета Есугеевича, так что нам нет резона останавливаться.

Вот оно как! А ещё десять лет назад был просто Шевкетом, сотником татарского хана, отбившим персидского купца у разбойников где-то в кайсацких степях. Но с тех пор многое изменилось и много воды утекло, и вот он уже благородный Шевкет Есугеевич, и ходят упорные слухи, что один из самых крупных производителей пшеницы, и что урожаем с его полей можно прокормить весь Тегеран месяца три, а то и все четыре. Собственно, за пшеницей хаджи Шервиз и приехал — с Царьградской хлебной ярмарки её везти далеко и опасно, а отсюда можно по реке и потом по морю. Много дешевле и быстрее.

Лишь бы узнал старого знакомца!

Шевкет персидского купца узнал. Да и трудно забыть человека, отдарившегося за своё спасение перстнем с огромным лалом, даже сейчас сияющем на среднем пальце правой руки. И даже имя вспомнил.

— Почтенный Шервиз, я так рад тебя видеть в добром здравии! Словно время не властно над тобой!

— С твоего позволения — хаджи Шервиз, благородный Шевкет Есугеевич.

— Ты совершил хадж! — изумился татарин. — Завидую, очень завидую… А я всё никак не сподобился, то служба времени не оставляет, то дела навалятся. Но князь Самарский обещал, что когда мы вышвырнем арабов из Египта, то прокопаем канал, и можно будет сесть на корабль в Хаджи-Тархане или Касимове, и спуститься на берег уже в Аравии.

— Это будет… это будет… — купец немного помолчал, подбирая правильное слово на татарском языке, в котором довольно долго не практиковался. — Это будет великое дело.

— У князя Самарского других и не бывает, — засмеялся Шевкет, и тут же спохватился. — Да что это я дорогого гостя держу на пороге, как не родного? Заходи в дом, Шервиз-хаджи, ты как раз подоспел к обеду. Изысканных кушаний не обещаю, но аллах в милости своей послал нам немало вкусного. Впрочем, если двадцать пять лет обходиться в походах --">