Филип Гэр - Гладкий Флэт: Исповедь разрушителя

Улица оказалась пустой, и Лила неслась в сантиметрах от брусчатки, под арками и нависающими мостами, под балконами и карнизами, рискуя врезаться в кого-нибудь из тери, в машину или в невесть откуда взявшуюся на пути клумбу.

Ей понравился риск, пусть и столь безрассудный. Она поднялась выше, но взвинтила темп, и заметалась по переулкам, на бешеной скорости проходя повороты, то и дело касаясь крыльями стен. Штурмовик держался за ней как приклеенный, повторяя все ее движения, и лишь единожды изменив свою траекторию, чтобы избежать арки, в которую он не смог бы пройти по габаритам, и которую Лила проскочила, словно иголочное ушко.

Адреналин лился через край. Вокруг разбегались и кричали тери. Окна лопались от сопровождающего их с Ти-Лэем потока воздуха. Осколки рассыпались по мостовой, увлеченные вихрем. Яркий свет взошедшей луны, испещренной кратерами древних сражений, сверкал на ракетных подвесках штурмовика, когда он вписывался в повороты узких улиц Эйоланда.

Наконец, Лила устала. Она поднялась над городом, ловя восходящие потоки и паря в них. Ти-Лэй, почувствовав ее усталость, поднырнул под нее и сбросил скорость почти до ноля.

Устроившись на его корпусе, она изогнулась и легла на спину, раскинувшись по его крыльям, вглядываясь в полное звезд небо, унимая трепещущее сердце.

Штурмовик оказался теплым, пусть и немного неудобным. Его тело подрагивало — то ли от адреналина, то ли от работы силовой установки Крейга. То ли от того и другого вместе.

Хищными тенями рядом материализовались два его собрата. Она почувствовала радиообмен между ними, даже скорее телепатическую связь, но смысл разговора ускользнул от нее, несмотря на обостренные чувства.

Надо обзавестись коммуникатором, подумала она. И обязательно шлемом. Не хватает еще разбиться из-за того, что на скорости в четыреста километров в час какому-нибудь жуку угораздит попасть ей в глаз.

Почувствовав голод, она погладила тело штурмовика и скользнула с него, расправив крылья над городом.

— Спасибо! — крикнула она им, почувствовав исходящее от них прощание и надежду увидеться вновь, поиграть еще в ночном свежем воздухе над городом.

Держась над улицами квартала Сирату, она загнала в тупик какого-то молодого Саеда. Она могла схватить его и на лету, но питаться всегда удобнее стоя на земле.

Когда она опустилась на грязную брусчатку, покрытую нечистотами, пёс вытащил из-под куртки обрез и пальнул ей в грудь картечью из обоих стволов. Ударом ее опрокинуло на мусор, разворотив грудную клетку и обнажив обломки изувеченных ребер.

Которые тут же срослись обратно.

Она встала, схватила одной рукой упирающегося пса, а другой вырвала у него обрез, смяв и отбросив его в сторону. Шкура лохмотьями сошла с ее головы, обнажив желтую кость черепа. Саеда поначалу безумно вопил, когда она с чмоканьем сосала его кровь. Его крики эхом метались между узких стен, прорываясь наружу, за крыши, распугивая других обитателей квартала. Но вскоре он замолк.

Ей не требовалось столько крови, чтобы обязательно его убивать. А потому она выпустила его, все еще шевелящегося и подрагивающего в попытках жить. Затем тяжело и сыто взлетела, добралась до башни, и уснула в своем гнезде из книг, пачкая их переплеты свежей собачьей кровью с собственной манишки.

***

Полированное тело бура со скрипом зацепилось за лед острыми зубцами на конце трубки. Флэт откинул на другом конце бура рукоятку, и принялся с усилием ее вращать. В жесткий зимний лед бур шел туго, и пока он вошел в него по самую головку, Флэт успел устать.

Он балансировал, упершись в вертикальный склон зубьями альпинистских кошек на ногах и придерживаясь рукой за ледовый инструмент. Второй инструмент висел у него на плече.

Понемногу усиливался ветер. Он приносил снег и скоблил им гладкий ледяной склон, кидал Флэту в лицо, кружил в воздухе, забивал под капюшон.

Флэт не жаловался, хотя и замерз.

Когда-то давно, в одном из далёких периодов своей жизни, Флэт мечтал пожертвовать собой ради великой цели. Например, ради спасения своего народа, государства или даже цивилизации. Он мечтал жить и умереть в подобной жертве.

Но год за годом оставался лишь самым заурядным неудачником, ненавидевшим и свой народ, и своё государство, и свою цивилизацию.

Флэт, которого в те времена звали вовсе не Флэтом, ощущал себя чуждым, почти не имел друзей, и совсем не понимал, как жить.

Гораздо --">