Денис Матусов - Из заката в рассвет

заклинательные песни Лафаэра способны воздвигнуть за ночь целый замок!

Да, сложный выбор Линде предстоит меж настоящим волшебником и мастером золотые руки. Хоть с Лафаэром, хоть с Вондалом не умрёшь от скуки. Умел волшебник, искусен мастер золотые руки. Богат подгорный град, прекрасен лесной город. С красотами природы соперничает искусство подгорных мастеров. Да, тяжко выбирать, если любовь от выбора не избавляет. Брак по расчёту лучше, чем слепая страсть, но и расчёт не совершенен.

Родители приёмные, что скажут? Валарому по сердцу белый дварф, что мастером искусным куёт доспехи-снаряжение. Да и в бою не позади других. Он в мире Анка победил голема, а в мире Белла им сражён дракон в единоборстве.

– Ты посмотри, какой герой! – отчим дочери приёмной говорит. За дочь приёмную душа болит, как за родную дщерь.

– К чему война за рубежами? Хранит наш мир волшебный щит! – Райна мужу возражает. Ибо знает, что и волшебная сила Лафаэра тот щит питает. Да и в мирной жизни светлый эльф преуспевает. Усыпил вулкан, до ветерка ослабил шторм. Самой владычицей эльфийской он за заслуги вознаграждён.

Спокойно говорят супруги и тени злобы в их словах нет, но всё же Линду тот спор раздражает. Ей то нужен ясный ответ, которого нет.

Ответа нет, ни за двоих же замуж!

Пусть и приятно флиртовать с двоими видными парнями, двойной набор подарков получать, но всё же надо выбирать. Издёрганным стал светлый эльф, ослаб могучий дварф от треволнений. Да и приёмные родители пусть не неволят, но выбор Линды их тревожит. «Пусть выберет любого, наконец!» – слились знакомых голоса. И выбор сделан – Лафаэр!

Его приятней уху имя иль просто вовремя предстал перед любимой, пропел сонет, спел мадригал? Того не знает сама Линда. Ну и ладно, спокойнее стал даже Вондал обделённый. Он снова держит молот трёхпудовый без напряга одною левой. Хорошо?

Хорошо жить Линде с эльфов света, что с любимой от рассвета до заката и до звёзд. Клялся он любить до смерти. Клятву держит светлый эльф. И глаза его сияют, когда на любимую взирают. И детей зачал бессмертных с виду эльфов, не людей. Ни стареть ему с любимой, молодым стоять у гроба. Слёзы лить… Зачем? Воскресла Линда! Снова ей двенадцать лет. Снова с Райной, с Валаромой доброй девочкой живёт.

***

Линде снова восемнадцать, деве снова под венец. Постарел немного Вондал, парень видный возмужал. Лафаэр же всё как прежний, что для эльфа смертных век?

Линде снова восемнадцать, третья жизнь: Лафаэр, прости меня! Всё о Вондале мечтала, когда тебя я выбирала и когда детей во мне зачал. Жаль, одно у меня сердце, вам двоим не подарить. Зато жизнь с другим любимым я могу теперь прожить!

Лафаэр ей поклонился, величаво удалился. Эльфам видно грусть к лицу?

Вондал с Линды глаз не сводит. Линда ждёт, когда проводит в платье белом под венец. Вот женились, наконец!

Вондал он теперь отец. Сын – кузнец пошёл в отца, а дочка в маму удалась. Слава Богу, что ни ведьмой, ни колдуньей злобной, просто ветряною девой выросло дитя. Эльфы, люди, великан и даже оборотень – вулкан все за ней приударяют. Маме – Линде нервы мотают, как мотала и она родителям приёмным. Надо же, муж человек!

Линда рада за дитя, но не рада за себя. Жак давно уже не дед. Жака больше нет. Жизнь прожил он здесь одну. Помогал всем по уму. Воскресать не пожелал. Богу душу он отдал.

Снова жить мужей меняя, всё казалось успевая иль отправится туда, что в стихах не описать, перед Господом предстать? Линда молится тогда: Господи, прости меня!

Земля и море после Апокалипсиса

Морской прибой мерно шлифовал песок, как и прежде в веках минувших. Давным-давно затерянных во времени. Раз за разом волны накатывали на пологий берег, словно бы вздыхая от монотонной работы. Работе из века в век, на протяжении геологических эпох. Для волн ничто не изменилось со вторым пришествием Иисуса Христа, пришествием Спасителя в качестве Судьи Страшного Суда. Волны ни грешили, ни имели вины перед Создателем. Море ни противилось Высшей Воле, ни восставало против Творца подобно ангелам и людям. В море отражалось небо. Отражалось с того древнего дня, когда Господь возгласил: "Да будет твердь!"

В тихом шелесте прибоя слышится скорее ни ропот и ни жалоба, а тихая молитва. Молитва, свойственная старым монахам, изжившим страсти многолетним служением. Море же вовсе вне власти мирских страстей. Море древнее любого старца. И в то же время море смиренно, --">